После этого вечера я долго обсуждала с подругами детали произошедшего. Подруги анализировали мое поведение с точки зрения последних изысканий и учений самых модных в США консультантов, писателей и гуру любовных отношений. Я уже совершенно не помню, что именно советовали эти светочи-специалисты отношений между мужчиной и женщиной. Но ни одна из их методик (будь то «12 шагов», «6 золотых правил», «9 бесценных инструментов», «13 ключей счастья» и т. д. и т. п.) не признавала отъезд в Париж с малознакомым французом, который носит микроплавки и читает Пруста, хорошо обдуманным поступком, прямиком ведущим в райские кущи.

Вспоминая каждую минуту нашего с ним общения, я задавала себе вопросы: Что он имел в виду?

В какую сторону развиваются наши отношения?

(На самом же деле зачем было ломать себе голову, когда можно ответить на эти два вопроса так: «ничего особенного» и «кто его знает»?)

Мои подруги разделились на два лагеря. Одни говорили: «О, боже! Он живет в Париже! Чего тебе еще надо?» Другие резонно спрашивали меня: «Ты что, с ума сошла?»

* * *

Французский философ Блез Паскаль однажды сказал: «У сердца есть своя логика, которую обычная логика отвергает». Он имел в виду, что неведение – это благо, но выразился изящнее. Как бы там ни было, через полгода после описанных событий я сидела на борту самолета компании Air France, вылетающего в Париж. Я путешествовала налегке: одна кожаная куртка, пара джинсов и свитеров, потрепанный словарь Larousse… Можно сказать, что весь мой багаж был интеллектуального плана.

Я вошла во французские будни Жан-Марка, совершенно не понимая, что у него уже есть налаженная жизнь, в которой в большом количестве присутствовали француженки. Этих француженок была просто тьма, они висели на нем, как яблоки на яблоне, и каждая из них, вероятно, имела на него свои планы, и многие из них наверняка были в состоянии приготовить вкусный кассуле. Вид у француженок был такой, словно они имели большой опыт со всеми бесконечными оттенками чувств. Не буду утверждать, что эти француженки все были кокетками (коими иностранцы часто представляют француженок), но они, без сомнения, были искушенными женщинами, в компании которых я чувствовала себя на десять лет младше. (А когда тебе всего 20, не очень приятно чувствовать себя так, словно тебе 10.) Среди этих женщин особенно выделялась одна по имени Клое. Эта Клое очень любила Жан-Марка. Очень-очень.

Клое носила короткую стрижку и имела орлиный римский нос. Она не была записной красавицей, но у нее были красивые ноги, которые она неизменно демонстрировала, чаще всего в ансамбле с черной мини-юбкой. Клое выросла, маринуясь в соку тесных связей двух полов, о котором вы читали в первой главе. По сравнению с ней мои гендерно-нейтральные и полностью обезжиренные представления об отношении полов были слегка… как бы лучше выразиться… провинциальными. Я не понимала ее отношений с Жан-Марком. Они хохотали по пустякам. Продвигаясь по плотно набитой гостями квартире Жан-Марка, Клое клала руки на его бедра и отодвигала его для того, чтобы пройти мимо. Такое поведение Клое казалось мне необычайно развязным и сексуальным. Какие отношения были у нее с Жан-Марком? Были ли они просто друзьями или больше, чем друзьями? Насколько постоянными были их отношения? Однако вопрос постоянности отношений во французской квартире, в которой чувственность сгущалась и висела, как густые тучи над потолком, представлялся, по меньшей мере, детским.

Однажды вечером после изрядного количества бокалов Кот-дю-Рон[56]я завязала с Клое разговор, не учтя, что мое желание разведать ситуацию может быть встречено молчанием или замалчиванием фактов. Наш разговор прошел приблизительно так:

Я: Клое, а давно ты знакома с Жан-Марком?

Клое: С Жан-Марком? Ой, очень давно.

Я: Скажи, а вы были вместе?

Клое: Что ты имеешь в виду под словом «вместе»?

Я: Ну я имею с виду, что вы брали определенные обязательства по поводу друг друга.

Клое: А что ты имеешь в виду под понятием «обязательства»?

Я: Ну в том смысле, что ты встречаешься только с этим человеком. То есть у вас особые отношения, в которых не участвуют другие люди.

Клое: А какой в этом смысл?

Я: Ну что ты встречаешься только с этим человеком, потому что вы вместе.

Клое: Значит, мы опять вернулись к первому вопросу?

Я: Ну да.

Клое: И какой в этом смысл?

Я (где же Робеспьер?!): В чем смысл вообще всего?

Клое: Действительно. Хороший вопрос.

Она закурила сигарету, поправила руками волосы и посмотрела на меня… с раздражением? Или удивлением? Или с любовью? Она шутила или действительно меня не понимала? Был ли наш разговор началом дружбы или проявлением ее неприязни, замаскированной под безразличие? Ее лицо оставалось непроницаемым. Сплошная загадка, скрытая под непроницаемой маской. Я почувствовала себя, как героиня картины Кейт в исполнении Мег Райан из фильма «Французский поцелуй». Кейт едет в Париж к своему жениху, который убежал с неуловимой французской красавицей. Кейт не понимает, почему француженки не хотят ясно выразить и показать свои чувства. Своему новому французскому другу Люку (в исполнении Кевина Клайна, который из кожи вон лезет для того, чтобы имитировать французский акцент) Кейт говорит: «Когда я счастлива, я улыбаюсь, когда грущу – хмурюсь. Для каждого чувства существует соответствующее выражение лица. Но нет. Он хочет эту загадочную…»

Однако на этом наш разговор с Клое не закончился:

Я (не сдаюсь): Ну, у вас когда-нибудь были свидания?

Клое (со взглядом, как у воблы): «Свидание»? Что ты имеешь в виду под свиданием?

Я: Ты надо мной смеешься.

Клое (глубоко затягиваясь сигаретой и выпуская струйку дыма): Это у вас, американцев, так принято?

Я: Что принято?

Клое: То, что вы обязаны все знать. Вы должны все связать вместе и положить в маленькую коробочку для того, чтобы все понимать и контролировать.

Я: Да мне совершенно неинтересно все контролировать и хранить в маленькой коробочке.

Клое: Прекрасно. Мне тоже. В этом у нас с тобой мнения не различаются.

Тут она улыбнулась и ушла. Даже сейчас, когда я вспоминаю Клое, у меня давление подскакивает.

* * *

Все это подводит нас к разговору о культурном различии высотой c гору Монблан. Ничто так не иллюстрирует принятие француженкой ситуации неопределенности (даже если она без оглядки бросается в объятия обманчивого купидона), как ее понимание слова «свидание». Если вы спросите любую француженку о том, как у нее проходят свидания, она посмотрит на вас с полным непониманием. Или она просто фыркнет, как сделала однажды моя подруга Вероника, а потом скажет: «Я не занимаюсь «свиданиями». Это исключительно ваша англосаксонская история». Так как же француженки решают первостепенные проблемы любовной жизни?