В данной ситуации Москва приобретала важнейшее стратегическое значение, поскольку если под Рязанью что-то пойдет не так, то дальнейший путь орды предсказать было нетрудно – сначала Коломна, затем Москва. Если же крепость будет взята, то откроется прямой путь на столицу. Поэтому Владимир и Филипп Нянька должны были собрать обоз с оружием и продовольствием, а затем спешно выступить на Москву. Прибыв на место, князь и воевода соберут местное ополчение и отправят его в распоряжение Всеволода и Еремея Глебовича. А сами тем временем будут готовить к возможной осаде город, поскольку одному Богу известно, как всё дальше повернётся. Судя по всему, назначение Филиппа Няньки в приграничную крепость Владимиро-Суздальского княжества было событием знаковым, поскольку даже в Новгородской III летописи появилась следующая запись: «А на Москве в то время воевода бысть». То есть раньше не было, а теперь появился. Георгий Всеволодович ничего не хотел пускать на самотек и желал предусмотреть любые неожиданности.

Разберем принципиальный вопрос о численности русских войск. Очень часто можно встретить мнение, что в лучшем случае, даже объединившись, русские княжества смогли бы выставить всего лишь несколько тысяч человек. При этом ссылаются на малочисленность населения в городах и вообще в Северо-Восточной Руси. Посмотрим, так ли это.

Знаменитая фраза автора «Слова о полку Игореве» о том, что войско Всеволода Большое Гнездо может «Волгу веслами расплескать, а Дон шеломами вычерпать», очень красива и поэтична, но суть дела передает верно. За подтверждением обратимся к летописям. Например, когда Андрей Боголюбский повел свою рать на Великий Новгород, потрясенный киевский летописец записал: «и толико бысть множьство вой, яко и числа нетуть» (Ипатьевская летопись, т. 2, с. 105). В этот поход под стягом Боголюбского пошли не только рязанский и муромский князья, но также и смоленские. И хотя конкретная цифра не называется, мы видим главное – на современников производило впечатление то количество бойцов, которые могли выставить владимирские князья. Хотя и выражалось оно в несколько поэтической форме.

Обратимся к цифрам. В Ипатьевском летописном своде приводится список городов, которые послали своих ратников под знамя Андрея Боголюбского в 1174 году. А затем называется численность войска. Судите сами: «и послав собрав вое свое: Ростовце, Сужьдалци, Володмерци, Переяславьци, Белозерце, Муромце и Новгородцее и Рязаньце и сочтав е и обрете в них 50 тысячь» (т. 2, с. 109). Данная цифра впечатляет, даже если из списка исключить новгородские войска. Я не вижу оснований её отвергать. По большому счету, Андрей Юрьевич поднял всю Северо-Восточную Русь и пошел войной на Русь Южную. Так что киевский летописец знал, о чем писал.

В том же Ипатьевском летописном своде мимоходом упоминается, что Юрий Долгорукий в 1146 году прислал на помощь своему союзнику Святославу Ольговичу «тысячю Бренидьець дружины Белозерьское»[27]. Большинство исследователей склонны считать, что под словом «Бренидьець» подразумеваются воины в тяжелых доспехах. Как видим, летописец не поленился и отметил, что это были не просто дружинники, а бойцы в «бронях».

Белозерск – это не стольный Владимир, и даже не Суздаль с Ростовом. Тем не менее, город может выставить 1000 латников. Так это времена Долгорукого, когда только ещё шел процесс становления Суздальской земли как мощного и стабильного государственного образования. С тех пор много воды утекло и вряд ли мобилизационные возможности княжества снизились. Скорее, наоборот, по мере его развития они должны были увеличиваться. Поэтому цифру в 50 000 воинов, которые к моменту нашествия Батыя могла выставить Северо-Восточная Русь, на мой взгляд, следует принять. Правда, вместо новгородцев пришли бы ратники из Ярославля, Костромы, Углича, Юрьева-Польского…

Что же касается участия новгородской вольницы в отражении монгольского нашествия, то оно вызывало большие вопросы. Дело в том, что единственным человеком, который в данной ситуации мог убедить новгородцев выступить на помощь Суздальской земле, был брат Георгия Всеволодовича, князь Ярослав. Будучи новгородским князем, он в 1236 году собрал полки и пошел добывать себе Киев. Древнюю столицу Ярослав захватил, но был вынужден распустить войска: «и держав новгородцев и новоторжцев одину неделю и одарив я, отпусти проче» (Новгородская I летопись старшего извода). В итоге, Ярослав оказался в Киеве только с дружиной неполного состава, поскольку часть гридней находилась в родовой вотчине князя, Переславле-Залесском, охраняя вотчину. Его положение в Киеве было достаточно шатким, и князю требовалось время для укрепления своих позиций в Южной Руси. Но времени не было, поскольку к границам Руси Северо-Восточной подошла монгольская орда.

Беда была в том, что как князь киевский Ярослав в силу указанных выше причин не мог ничем помочь своим родственникам в Суздальской земле. А княживший в Новгороде его сын Александр, будущий Невский, был ещё молод и не пользовался влиянием у новгородской правящей элиты. Вряд ли бы он заставил отцов города выступить на помощь суздальцам. Вполне возможно, что получив весть от брата Георгия о начале монгольского вторжения, Ярослав призадумался над тем, есть ли ему смысл в данной ситуации держаться за Киев. Под угрозой находился его удел в Переславле-Залесском, а сил, чтобы его защитить, у князя в данный момент не было. Да и брат просил о помощи. Единственным местом, где Ярослав мог взять полки, был Великий Новгород, но для этого надо было оставить Киев. Поэтому выбирать приходилось между плохим вариантом развития событий и очень плохим.

Но и без новгородцев князьям Северо-Восточной Руси было что противопоставить орде Батыя, надо было только объединить свои усилия. Поэтому, быстро согласовав с великим князем и его воеводами дальнейшие действия, Роман Ингваревич отбыл в Коломну, а через пару дней княжич Владимир и воевода Филипп выступили на Москву. Георгий Всеволодович оставался в столице, где развил бурную деятельность. Гонцы сновали по всему суздальскому ополью, поднимали народ, и первые отряды уже начали сходиться во Владимир. В разгар этих приготовлений и явились к великому князю послы «безделны», о которых предупреждал князь Роман.

* * *

Что мог Георгий Всеволодович сказать послам Батыя? Он прекрасно понял, что в данный момент целью монгольского посольства было вбить клин между Рязанью и Суздальской землей и оставить порубежных князей без помощи могущественного соседа. Об этом прямо и недвусмысленно говорит летописец: «Ведь сначала злые эти кровопийцы прислали к нему послов своих, призывая: “Мирись с нами”. Он же не хотел этого, как говорит пророк: “Славная война лучше постыдного мира». Ведь эти безбожники, лживый мир предлагая, великое зло землям творят, и нам они сотворили много зла» (Из Лаврентьевской летописи).

Указание летописца на «лживый мир» конкретно свидетельствует о том, что в стольном Владимире уже знали, что монголы не собирались отказываться от войны. Георгий Всеволодович решил, что помимо всего прочего, послы должны разведать обстановку в русских землях. То, что Батый сознательно тянул время и выжидал, когда мороз скует реки, после чего они превратятся в отличные дороги, ни князю, ни его воеводам даже в голову не пришло.