коже, задевая и вызывая мурашки. Отворачивается, и я еле сдерживаю тихий облегчённый выдох.

Было опасно.

Очень.

И меня радует, что эта скала с широченной спиной отдаляется от меня к мини-бару. Снова делает глоток виски и красиво ведёт пальцем по губам.

Мне сейчас бы тоже не помешало выпить.

Особенно после того, что я натерпелась.

Вся эта беготня, Артём, ментовка знатно высосали силы. А ещё этот тиран, от которого хрен знаешь чего ожидать.

Берёт стакан и отходит от меня всё дальше.

– Эй, ты куда? – беспокойство в один миг достигает предела. Он же не оставит меня так на стуле, прикованную к спинке? Мне жутко неудобно. Подушка давно упала на пол, а рубашка еле прикрывает опасную зону. Шелохнусь – и всё. Стыдно будет до скончания веков. – Отстегнуть меня не хочешь?

– Точно, – усмехаясь, останавливается прямо перед лестницей на второй этаж. Хоромы у него, конечно… Немного пустовато. Но оно и понятно – мужик всё же. Минимализм, все дела.

Неторопливо достаёт ключи из кармана. Делает шаг ко мне.

А может, он нормальный? Относительно.

Если закрыть глаза на все произошедшие с ним ситуации…

– Надо же тебя освободить.

– Надо, – киваю, делая умный вид. Как только расстегнёт – поеду домой. Не думает же он, что я реально с ним жить буду? Ладно, компанию унаследую, но… жить с ним? Ни за что.

– Надо, – повторяет за мной, делая кивок. И отчего-то делает шаг в сторону, подходя к книжному стеллажу. Не ко мне. А к какому-то стеллажу. Он большой, широкий, стоящий у стены.

Книг, кстати, много.

По бизнесу, по психологии, экономике и даже есть классическая литература. Это что там? Булгаков? «Мастер и Маргарита»? Заезжено. Явно стоит для пафоса. Многие на вопрос «какая у тебя любимая книга?» отвечают, что это «Мастер». Просто больше ничего не знают.

А то, что Громов вообще читает… сомнительно.

– Дочитал до момента, где Аннушка рассыпала семечки? – он вообще читал, или книги для красоты стоят тут? Чего он вообще там завис? У меня уже руки болят, и ветерок от кондиционера задувает не туда, куда нужно…

– Смешно, – без намёка на улыбку, очень даже серьёзно отвечает. – Но похвально. Я думал, твой максимум – цитаты в пабликах. А тут начало прочитала?

– Да пошёл ты, – выплёвываю.

За кого он меня считает? За тупую и ограниченную девчонку, которой нужны только салоны красоты, пабы и выпивка?

О чём ты, Яра?.. Он считает тебя проституткой.

Ладно, в нынешнем виде я не похожа на отличницу Державину с безупречным аттестатом и медалью. Мозгами тоже не особо, но…

Да пошёл он!

– Ты меня освободишь или нет?

Лучше бы я этого не спрашивала.

Громов кладёт ключ на стеллаж. На самый вверх. Не напрягаясь, не вставая на носочки, пряча мою свободу наверху. Я даже не вижу ключика отсюда…

– Нет, – отвечает на полном серьёзе, вновь оборачиваясь ко мне и делая глоток вискаря. Пытается скрыть улыбку за этим действием, но я всё равно вижу её. И эти хитрые глаза.

Сука.

Настоящая.

– Первый воспитательный урок. Дерзить подружкам своим будешь, – мажет по мне раздражительным взглядом и вновь идёт к лестнице. Подпрыгиваю со стула, благо могу это сделать, и дёргаю запястьями, стараясь вырвать их вместе с этими металлическими прутьями.

– Как я тебе их достану?!

Да я даже нормально не могу встать! У меня руки болят от одного положения! И от стали, врезающейся в кожу.

– Встань на стул, – пожимает плечами. – Он у тебя есть.

– Да как я тебе на него встану?!

Сгорбившись в три погибели?! Допустим! А как я до полки дотянусь-то?!

– А это уже не мои проблемы, – вдруг оглашает и ступает одной ногой на лестницу. Теряет ко мне интерес, и каждый его шаг оглушает, как удар молотка по металлу возле уха. Пока тишину не разрезает насмешливый голос: – Кстати. Я бы на твоём месте так без трусов не резвился.

Краснею до кончиков ушей. Молниеносно.

И непроизвольно падаю опять на стул.

Он же ничего не видел, да?

Не видел бы – промолчал!

Чёрт!

Ненавижу его!

И оставаться здесь не собираюсь!

Когда слышу хлопок двери, означающий, что я осталась одна, уверенно встаю со стула, перекидываю одну ногу к другой и нормально выпрямляюсь, не боясь, что "душа" моя будет нараспашку.

Запястья ноют, но перехватываю стул поудобнее. Это нереально. Невозможно. Как бы ни пыталась – ничего путного не выходит.

И от злости хватаю как попало. Накипело.

Поднимаю стул и со всего маха бью по стеллажу, рассчитывая свалить его вместе с книгами. Простите, Булгаков, простите, Давид Хейне… Простите, я даже не могу прочитать вашу фамилию!

Перед всеми жутко извиняюсь, но не пошёл бы этот опекун в жопу!

Глава 17

Громов

Быстро вытираю волосы полотенцем, выходя из душа. И не могу сдержать улыбки от грохота и криков на первом этаже. Слышно даже здесь. А у меня изоляция. Открой дверь, не представляю, как она там голосовые связки рвёт, ругаясь.

Ничего, ей полезно.

Как хорошо искупаться и быть чистым после того захолустья, в котором я побывал! Везде грязь, пыль. Ощущение, что она осела даже под одеждой.

Но теперь хорошо.

Настроение отменное, особенно от того, что звуки воды заглушали все крики Ярославы.

По-любому решила опрокинуть книжный стеллаж. Не получится. Прикручен он накрепко к стене. Теперь очень интересно, что она там натворила за столько времени.

А сколько прошло?

Двадцать минут в душе был.

Нет, за это время она ничего не поймёт.

Хватаю полотенце со стула, обматываю бёдра. Падаю на кровать и достаю телефон. Коротаю время за работой, иногда прислушиваясь к несильному грохоту.