– Хм, не знаю, – сказал Майлз, вытер лоб и застегнул рюкзак. Мистер Чемберлен стирал с доски цитату, которую написал в начале урока. Майлз хмуро посмотрел ему в спину.

– Почему у тебя такой вид? – пробормотала Алисия, оценивающе глядя на Майлза. Тот спохватился, сморщенная гримаса сменилась Улыбкой. Но это только сильнее сбило Алисию с толку. – А теперь почему у тебя такой вид? Тебе что, понравилось?

– Что? Урок? – Майлз на миг опустил глаза, чтобы собраться с мыслями. – Нет, конечно. Нет. Нет.

Его еще тревожило паучье чутье, сосало под ложечкой, по лицу лился пот. По виду, наверное, можно было подумать, что у него пневмония. «Только не упади в обморок», – подумал он. Только не упади в обморок. И, настраиваясь на то, чтобы не упасть в обморок, он понимал, что не может упустить такой шанс: сказать Алисии что-то приятное. Комплимент. Но не о том, как она выглядит или пахнет, и не о легкой «щ», на которую она заменяет каждую «с». Нужно было сказать что-то, что отвлечет от его жуткого выражения лица. Наконец вот оно – он скажет, как ему понравилось ее стихотворение. О горах. О любви.

– Слушай… э-э-э… немного не в тему, но мне понравилось твое сти… – начал он, но слова не могли прорваться через застрявший в его горле камень. Он сглотнул и снова открыл рот, на сей раз без улыбки. Вдруг он отрыгнул. Алисия склонила голову набок.

– Прости, – Майлз прикрыл рот рукой. – Я хотел сказать, мне… – снова пауза. – Хотел сказать, мне понравилось твое… твое… – внезапно он почувствовал что-то похуже, чем просто икота или отрыжка. К горлу подкатила рвота. Алисия сделала шаг назад, не отводя от его лица озабоченного взгляда.

– Майлз?

– Прости, прости, я… – он закрыл рот рукой, наклонился вперед. – О… боже. Я… – он бросил отчаянный взгляд на Алисию, пробежал мимо мистера Чемберлена, чуть не сбил с ног ребят, задержавшихся в дверном проеме, и помчался в туалет.

Ж-ж-ж.

Ж-ж-ж.

Ж-ж-ж.

– Э-э-э-й, – Ганке вошел в спальню, держа в руках пачку конвертов в одной руке и размахивая оранжевой бумажкой в другой, и захлопнул за собой дверь. Майлз лежал на боку и пытался написать сиджо. Он поднял взгляд. Ганке замер. – Что с тобой?

Майлз отложил ручку.

– Я говорил с Алисией. Прям говорил-говорил с ней.

– Я понял, и…

– И… меня на нее чуть не стошнило.

– Погоди. Хочешь сказать, ты на нее в прямом смысле чуть не блеванул? Типа… чуть не показал, что съел на завтр…

– Да, чувак, – оборвал его Майлз.

Ганке напряг мышцы шеи, чтобы сдержать улыбку, но ничего не вышло. Тогда он бросил конверты на письменный стол и прикрыл рот рукой.

– Это не смешно, – буркнул Майлз.

– Знаю, что не смешно. Ну, то есть смешно. Но и не смешно. Потому что это… отвратительно. На всей земле не найти столько горячей воды, чтобы отмыться после этого. Если бы на меня кого-то стошнило, я бы подумал о какой-нибудь пластической операции по смене кожи, – он изобразил приступ рвоты. – Серьезно, ты только подумай…

– Эй, ты хочешь знать, что случилось, или нет?

– Да-да, прости.

Майлз начал рассказывать: про урок мистера Чемберлена, про то, как опять сработало паучье чутье, про разговор с Алисией и, разумеется, про то, как его чуть не стошнило, в результате чего ему пришлось пулей нестись в мужской туалет.

– Когда я добежал до кабинки, тошнота прошла. Паучье чутье отключилось или… не знаю, как сказать…

– Что?

– Ничего, просто… не знаю, – Майлз почесал подбородок. – Чемберлен так на меня посмотрел…

– Как – так?

– Ну, не знаю. Не могу объяснить, – Майлз попытался вспомнить, как все было. Непонятное самочувствие, обжигающий взгляд Чемберлена. – Ты же знаешь, что каждый раз, когда у меня срабатывает паучье чутье, я бегу посмотреть, что происходит, но ничего не обнаруживаю? – Ганке кивнул, и Майлз продолжил. – Что если опасность внутри кабинета?

– Хочешь сказать…

– Что если паучье чутье срабатывает из-за него?

Ганке пристально посмотрел на Майлза, слегка наклонив голову, затем закрыл глаза и недоверчиво покачал головой.

– Слушай, Чемберлен определенно выжил из ума. Причем в прямом смысле. Та чушь, что он несет на уроках, тому доказательство. К тому же сам знаешь, он ест всякую фигню типа творога, а любой, кто ест это дерьмо, должен быть жестоким, и не только по отношению к окружающим людям, но и к собственным вкусовым рецепторам, потому что я слышал, что творог делает тебя…

– Ганке, – Майлз поднял руку, оборвав его на полуслове. Он не хотел думать так о мистере Чемберлене.

– Я хотел сказать, что люблю тебя и все такое, но, чувак, ты просто тронулся. И я тебя понимаю. Тебе просто нужно оправдание, почему тебя чуть не вырвало на Алисию.

Майлз резко выдохнул, раздув ноздри, поднес ладони к лицу и стал тереть лоб.

– Наверное, ты прав.

– А может и нет, – Ганке бросил оранжевый листок на кровать Майлза. – По крайней мере, не насчет Алисии.

Ганке ехидно кивнул, когда Майлз схватил бумажку и поднес к самому носу.

Майлз откинул листок.

– Ганке, мы ни за что туда не пойдем.

– Знаю-знаю. Просто подумал, что попытаться стоит, раз уж в последнее время ты ведешь себя так, будто с супергеройством покончено. Раз уж ты решил, что людей больше не нужно спасать. И я тебя понимаю. С чего это ты должен нести ответственность за каких-то левых незнакомцев только потому, что у тебя есть суперсилы, – Ганке театрально отвернулся.

– Я знаю, чего ты добиваешься.

– Да ладно тебе, – взмолился Ганке, снова повернувшись к Майлзу. – Ты нужен городу, особенно на Хэллоуин. И хотя это могло стать отличной возможностью уладить все с Алисией, – он указал на листок, – вот кто ты. Вот что ты должен делать, – Ганке вытянул Руки ладонями вверх, делая вид, что пускает паутину. – Ты Человек-Паук, нравится тебе это или нет.

– Перестань, Ганке, – тон Майлза изменился.

Он потянулся и поднял приглашение, внимательно просмотрел его еще раз. За диджейским пультом будет Джадж, парень, выросший во Флэтбуше. Если он ответственный за музыку, можно не сомневаться, что вечеринка будет веселой. Майлз прочитал приглашение еще раз, словно оно сулило что-то клевое. Или девчонок. Или клевых девчонок. Таких как Алисия. Или… просто отлично проведенное время в качестве Майлза Моралеса, а не Человека-Паука.