Свиноматка и не думает реагировать. Приглушенный вой продолжается, так что на помощь Лейву приходит Эйрик. Вместе они раскачивают тяжелую тушу и наконец вытаскивают из-под нее бедолагу. Лейв осматривает поросенка. Невероятно, но никаких видимых повреждений у него нет. Тогда Лейв небрежно бросает его к братьям и сестрам, сгрудившимся у сосков матери.

Свиноматки нередко теперь задавливают потомство насмерть, а все из-за нового законодательства по защите животных. Раньше на время опороса свинью помещали в специальный станок, который не позволял ей двигаться. На несколько дней она лишалась возможности хоть как-то перемещаться, зато не могла и навалиться на поросят. Понятно, что запрет на обездвиживание задумывался для защиты свиноматок, но для поросят он, без сомнения, обернулся риском мучительной гибели. Да и фермерам свинью подложили.

И вот уже родились 12 поросят, хотя не исключено, что и остальные на подходе. Обычно в помете их бывает 10–15. В наши дни частенько доходит и до 20: скоро это даже может стать проблемой. В норме у свиноматки только 14 сосков, и бывает, что некоторым новорожденным питания не достается вовсе, поскольку поросята моментально выстраивают иерархию. Так что и здесь присутствует борьба за выживание, а детеныши рождаются с острыми клыками. Правда, тут правило «побеждает сильнейший», скорее, заменяется принципом «кто успел, тот и съел». Исследования показывают, что у поросят, родившихся последними, вероятность смерти в два раза выше, чем у тех, кто первым успел добраться к источнику молока. Тем не менее и для последышей не все потеряно: поскольку у поросят нет шерсти, свиноматка детенышей не вылизывает и между ней и потомством не устанавливается такая крепкая связь, какую можно наблюдать у многих других видов. Это позволяет без особого труда перехитрить поросят и отправить их в отсек к другой свиноматке, если там шанс добраться до соска выше.

Маска давит и врезается в кожу на переносице. После нескольких неудачных попыток поправить стягиваю ее на подбородок. Кажется, будто испытываю облегчение, но во рту сразу же пересыхает, а в горле начинает зудеть и першить. Я сглатываю, прокашливаюсь и пытаюсь прочистить горло. Так действуют пары мочи и кала, смешанные с частицами опилок, кожи и следами жизни пылевых клещей, оседающие на слизистых.

Раньше от этого нередко страдали и сами свиньи. У многих развивались хронические заболевания дыхательных путей в результате спертости воздуха в свинарниках. Благодаря новым строгим правилам вентиляции сегодня эта проблема, судя по всему, решена. Мне, правда, повезло меньше. Пытаясь вдохнуть полной грудью, я сначала втянул воздух через нос и сразу почувствовал тошноту почти такую же сильную, как когда мы только вошли.

На опилки выходит и плацента. После рождения двенадцатого поросенка роды свиноматки из отсека № 13 подошли к концу. Такое количество детенышей выделяет свиней из всех парнокопытных, у которых в единовременном приплоде их бывает обычно не больше двух. В этом отношении свиньи больше похожи на собак и кошек, но, в отличие от потомства хищников, новорожденные поросята почти сразу встают на ноги, как это происходит у большинства травоядных. Животные, которым грозит стать добычей хищников, знают: чтобы выжить, нужно двигаться как можно быстрее.

Коровам и овцам обычно требуется хотя бы небольшое родовспоможение от фермеров, но свиньи прекрасно справляются сами, так что Лейву нет нужды ночевать в хлеву в ожидании начала опороса. Впрочем, ему приходится постоянно следить, вышла ли плацента, потому что, если поросята родились, а плаценты на полу нет, значит, какие-то малыши на свет еще не появились. В этом случае Лейву нужно достать их рукой самому.

Лейв берет последнего новорожденного и поднимает его на ладони. Потом засовывает пальцы ему в пасть и раздвигает челюсти.

– Потрогай здесь.

Аккуратно просовываю палец. На ощупь клыки остры, как иглы. Лейв вытаскивает устройство, напоминающее бритву. Раздвигает челюсти поросенка еще шире и вставляет ее в пасть. Всего несколько секунд, и вот уже первый зуб сточен. Лейв поясняет, что поросята при этом совсем не чувствуют боли и что с той же целью можно использовать щипчики для ногтей.

– Хочешь подержать?

Беру поросенка так, чтобы голова оказалась на сгибе моего локтя, а туловище – на предплечье, т. е. почти как младенца. Малютка звуков не издает, но явно страшно напуган. Тельце трясется, под ребрами колотится сердце. Легонько поглаживаю его по спине и под голой кожей ощущаю позвонки. Недели не прошло, как я был с женой в больнице на партнерских родах и на свет появился мой сын. Вероятно, именно поэтому меня охватывает такой прилив нежности к новорожденному поросенку – созданию, напоминающему человека. Пытаюсь стряхнуть наваждение, думая: «Я тебя съем», но не могу это проговорить даже мысленно.

Подобно Алисе в Стране чудес, мне вдруг сложно стало отчетливо различить ребенка и поросенка. Только у Алисы все было ровно наоборот. В сцене на кухне Герцогиня дает Алисе покачать младенца. Та берет его и решает выйти на свежий воздух, но, как только она покидает кухню, младенец вдруг тихонько хрюкает. Алиса всматривается в его лицо и с удивлением замечает, что оно постепенно начинает приобретать черты свиного рыльца: «Алиса уже начала подумывать о том, что с ним делать, когда она вернется домой, как вдруг он опять захрюкал, да так громко, что она перепугалась. Она вгляделась ему в лицо и ясно увидела: это был самый настоящий поросенок! Глупо было бы нести его дальше. Алиса пустила его на землю и очень обрадовалась, увидев, как весело он затрусил прочь»[70][71]. А мне вот опустить пятачка непросто.

– Вид у тебя, как будто домой забрать хочешь, – усмехается Лейв.

Его слова наводят меня на мысли о том, что я читал о Папуа – Новой Гвинее. Нигде свиньи не ценятся так высоко, как там. Там заботятся обо всем приплоде, в том числе о тех поросятах, которые сами бы не выжили. Если в деревне есть кормящие женщины, поросят прикладывают к их груди, как детей.

– У меня жена как раз грудью кормит. Может, и его бы подняли!

Мы смеемся, и, кажется, от той напряженной атмосферы, которая окружала нас во дворе, не осталось и следа.

– Вопрос только, что вы через полгода с ним делать будете, – отвечает Лейв.

И он, разумеется, прав. При рождении поросенок весит в три раза меньше младенца.