Марго не могла отказаться. Иногда, думая о Пьере Лаверу, она испытывала чувство вины. И она была благодарна ему за то, что он заполнил те первые пустые дни, когда она, по существу, уступила Джонатана Бетти — в основном во имя своих родителей.

Наконец настал торжественный день. Марго проснулась в пять утра и подошла к открытому окну. Солнце уже поднялось, его косые лучи освещали Перпл-Пик и сонные крыши Акароа. Над бухтой парили чайки, резко кричала в ветвях деревьев какая-то птица, в прозрачном воздухе сладко пахло жимолостью, гвоздиками и левкоем.

Мадам настояла, чтобы Марго надела выбранное ею нежно-розовое платье. Если не считать длину юбки, то такое платье могла носить и сама мадам в том старом саду, где ее впервые встретил Луи из далекой Нормандии. Уже много дней Марго почти не видела Флору и Мердока Мактавиш. В мотеле было много постояльцев, и Марго показалось, что Флора выглядит уставшей, но ее больше беспокоило, как скажется предстоящее событие на здоровье мадам.

Франсуа признал, что его поразило, с каким энтузиазмом трудились все его дети.

— Я даже не думал, что подростки могут интересоваться историей — обычно это приходит с годами, — особенно если они не являются прямыми потомками.

Марго поняла, что он хотел сказать. У тети Элизы не было детей. Двое ее сыновей погибли во Второй мировой войне. Ни у того ни у другого не было семьи. «Но Франсуа мне как сын, — сказала как-то мадам. — И замечательно, что он носит наше имя».

— Согласитесь, что Шарлотта и Леони стали гораздо сдержаннее, — поддразнила Франсуа Марго. — Думаю, сегодня вы можете ими гордиться. Леони, например, отчистила то железное кружевное ожерелье, которое мы откопали среди рыбных отходов. Адский труд, но теперь, когда он лежит на белом атласе, никто об этом даже не догадается.

Час пробил. Машины подъехавших гостей заполнили берег бухты, первые посетители начали входить в ворота и рассаживаться на приготовленных местах. Хорошо, что не было дождя, только легкий ветерок шевелил кроны тополей, а на вершинах красных эвкалиптов звенели птицы-колокольчики. Золотыми гроздьями цвел ракитник, розовели кларкии, такого же цвета, что и платье Марго со старомодными лентами из коричневого бархата. Нежным аромат разливали белые лилии, заставив Марго поверить, что здесь Рождество действительно наступало летом.

В гостиную вошел Франсуа и провозгласил:

— Пора на сцену. Официальные лица уже прибыли. Жюль, дай руку тете Элизе.

Когда Жюль помог мадам подняться на специально сооруженный помост, по толпе пронесся вздох восхищения. Жюстин попросила ее надеть по этому случаю старинный наряд. Марго подумала, что никогда не видела более элегантной и совершенной женщины, чем мадам Росиньоль в лиловом парчовом свадебном платье своей бабушки. У платья был расшитый лиф, пышные юбки украшали шелковые розы, а кружевные вышитые рукава спадали до самых запястий. На белых руках мадам сверкали бриллианты и опалы. Жюстин высоко зачесала ее прекрасные серебряные волосы и чуть тронула румянами выступающие скулы. На лице мадам четко выделялись черные брови. Ее юбки шелестели, когда она с улыбкой здоровалась со знакомыми. Жюстин взглянула на сына, и ее глаза чуть затуманились. Жюль не стал надевать старинный костюм, но купил в Крайстчерче черный шелковый широкий галстук, что в сочетании с узкими брюками придавало ему очень элегантный вид. За ними следовали Шарлотта в небесно-голубом платье и Леони в золотистом, прекрасно оттенявшем ее медные волосы.

Жюстин попросила Марго идти между ней и Франсуа, но Марго отказалась:

— Я пойду за вами следом, Жюстин. Это праздник Росиньолей.

— Прошу тебя, мне будет так приятно, если в этот день со мной рядом пойдет девушка по имени Марго, — настаивала Жюстин.

Марго встала между ними. Глава министерства по туризму провел на помост французского посла, и, когда он поцеловал мадам Росиньоль руку, раздались аплодисменты. После официальных выступлений Франсуа выступил с краткой речью, а затем пояснил, что успех всего мероприятия зависел лишь от одного человека — Марго Честертон, которая случайно приехала сюда из лондонского мира музеев и антикварных салонов, полюбила этот спрятанный от всего света уголок и почти бескорыстно взялась за его сохранение для следующих поколений. Сейчас она сама выступит перед ними, добавил он.

Легкий ветерок с моря обдувал горячие щеки Марго, но говорила она очень спокойно и естественно, а когда речь зашла о ее любимом предмете, и вовсе оживилась, напомнив, что придут времена, когда уставшие от повседневных трудов люди будут приезжать в этот тихий уголок, чтобы встретиться с прошлым.

— Здесь обитают особые, добрые духи, как прелестно выразилась в одном из своих стихотворений об Акароа Мона Трейси. Мы поместили это стихотворение в подарочный буклет, выпушенный специально к сегодняшнему дню. Надеюсь, вы сумеете включить свое воображение и заглянуть в прошлое.

И, только произнеся последние слова. Марго заметила его. Он стоял рядом с Флорой и Мердоком. Пьер Лаверу! Он единственный не улыбался. Его глаза сверкали презрением. Марго закончила свою речь спокойно и под аплодисменты отступила в сторону. Министр подсказал мадам, что пора отпереть дверь музея и объявить о его открытии, добавив, что, поскольку людей слишком много и не все смогут сразу войти в музея, большинству лучше пойти пока на террасу, где поданы закуски. Три церкви, действующие в Акароа, — англиканская, пресвитерианская и католическая — приняли решение, что организацией праздника будут заниматься женские комитеты. Женщины готовились к нему всю неделю. Жюстин сказала, что ее избавили от этого, предоставив встречать гостей. Мадам попросила Марго быть рядом с ней.

— Иначе я запутаюсь в эпохах. В восемьдесят лет память играет с человеком злые шутки.

Поэтому-то Марго и не смогла подойти к Пьеру. Никто даже словом не обмолвился, что он возвращается домой. А он, разумеется, скажет, что уже встречался с ней в Лондоне. И тогда всем покажется подозрительным, что она ни разу не упомянула о нем. Марго автоматически исполняла свои обязанности, одновременно с ужасом ожидая расплаты. Она даже не вспомнила об отце, который, живи он в Крайстчерче, непременно был бы сейчас здесь. Французский посол сказал ей:

— Я был очень удивлен, мадемуазель, узнав, что вы не из Росиньолей. Вы удивительно похожи на настоящую француженку. Мне показалось, что вы их старшая дочь. Какое совпадение, что вы приехали именно сюда, в этот забытый всеми уголок, где оказались так нужны.

Марго вспыхнула от удовольствия и смущения. Посла кто-то отвлек, и Марго увидела, что рядом с ней стоит Пьер Лаверу.

— Да, какое совпадение! Но мы-то, вы и я, знаем, что это не так?

Краска отхлынула от лица Марго, но она промолчала, а Пьер язвительно продолжал:

— Представьте мое удивление. Всю дорогу от мотелей к музею Флора и Мердок пели дифирамбы девушке, которая ухаживает за мадам. Замечательной девушке, которая возникла ниоткуда, всем сердцем полюбила это место и вдохнула в мадам новую жизнь Девушке, которая не думает о деньгах, которая довольствуется самым малым, которая стала почти что сестрой Шарли и Лео, оказалась отличной наездницей и может преодолевать препятствия почти так же, как Жюль. До чего же мне хотелось встретить этот идеал! Правда, идеалы никто не любит; они заставляют других чувствовать свою неполноценность. Но по крайней мере, их обычно уважают. И что же вышло? Я прибыл как раз в тот миг, когда этот образец человеческих добродетелей представляли публике. Я услышал, что музей обязан всем Марго Честертон, которая случайно здесь оказалась. Но мы же с вами знаем правду, мисс Честертон? Мы знаем, что у вас была очень важная причина, чтобы приехать сюда. И позвольте сказать вам, это произошло потому, что я слишком много болтал. Я знаю, почему вы здесь. Думаете, если бы эти люди знали, зачем на самом деле вы втерлись к ним в доверие, они стали бы аплодировать вам? Но у вас ничего не выйдет. Я об этом позабочусь. Мы все здесь как одна семья, и я не позволю вам причинить вред этим людям. Да, вам удалось обвести Росиньолей вокруг пальца, и не мне их винить. В конце концов, я тоже имел глупость увлечься вами. Возможно, это польстит вашему тщеславию, если я скажу, что был очень обижен, получив от вас ту холодную записку и ни одного прощального слова. Но когда позднее я узнал, какая вы двуличная, то решил, что мне несказанно повезло!