Девушка протянула руку на прощание.

– Всего доброго, мистер Иден. Вам надо ехать, а я возвращаюсь к себе, в гостиницу «На краю пустыни».

– Но мы обязательно скоро увидимся. Обязательно!

– Конечно. И даже очень скоро. Завтра я снова собираюсь ехать на ранчо Мэддена и прихвачу с собой его любезное письмо. Я обязательно должна увидеть его и добиться разрешения на съемки, ведь группа уже готовится. Завтра я увижусь с Мэдденом во что бы то ни стало, если он, конечно, на ранчо.

– Если он на ранчо, – задумчиво повторил Боб Иден. – Спокойной ночи!

Вилл Холли подвел гостя к припаркованной очень старой на вид машине.

Они сели в машину, по дороге заехали за сумкой Боба в гостиницу, и вскоре город Эльдорадо остался позади в ночи. Под колеса машины мягко ложились пески пустыни.

– Здесь недалеко, скоро будем на месте, – сказал журналист.

– Это и впрямь большая любезность с вашей стороны, мистер Холли…

– Бросьте, какая там любезность! Да и еду я не без задней мысли. Великий Мэдден известен еще и тем, что никогда никому не дает интервью, но вдруг мне удастся его уломать! Вот это была бы удача! Я бы тогда напомнил о себе нью-йоркским коллегам.

– Постараюсь помочь вам в этом, – пообещал Иден. Редкие огоньки Эльдорадо исчезли в ночи. Машина принялась взбираться в гору по разбитой дороге, среди хаотичного нагромождения валунов.

– Что ж, попытаю счастья еще раз, может, и повезет.

– О! Так вы уже однажды пытались взять интервью у Мэддена?

– Вот именно, однажды, и этого мне хватило надолго.

– Расскажите, пожалуйста, – попросил Боб.

– Извольте. Двенадцать лет назад я, начинающий репортер, как-то раз попал в игорный дом на Сорок четвертой улице в Нью-Йорке. Притон пользовался дурной репутацией, но там частенько бывал сам Пи Джи Мэдден. Поговаривали, что мало ему азартных игр в роскошных игорных домах на Уолл-стрит. Ну и в тот день в притоне на Сорок четвертой был Мэдден – элегантный, в смокинге. Играл рискованно и по-крупному.

– И вы воспользовались случаем…

– … и попытался взять у него интервью. Был я тогда молод и неопытен, а поскольку финансист планировал в ту пору прибрать к рукам две крупные железнодорожные компании, я решил разузнать из первых уст, правда ли это. Ну и сунулся к нему в промежутке между двумя ставками. «Пошел к черту! – рявкнул он на меня. – Каждый дурак знает, что я никогда не даю интервью!»

Вилл Холли рассмеялся.

– Тем и закончилась моя первая и единственная встреча с Мэдденом. Не слишком удачная, как видите, но, может, мне повезет на этот раз и я завершу здесь, на ранчо в пустыне, то, что начал двенадцать лет назад в Нью-Йорке, на Сорок четвертой улице.

Машина взобралась на верхушку крутого холма. Скалы остались позади. В черной небесной вышине среди платиновых звезд показался узкий серп луны. Перед ними раскинулась серая поверхность пустыни, безмолвная, холодная и таинственная.

Дорога, что спускалась с холма, вся была в ухабах и выбоинах, поэтому Вилл Холли вел машину медленно, осторожно. Но вот машина съехала с холма и оказалась как бы на дне пустыни. Здесь дороги как таковой не было, ее заменяли две едва заметные накатанные колеи, петляющие среди чахлых кустов.

На мгновение фары выхватили из темноты дикого кролика, присевшего на песке. Прыжок – и нет его.

Впереди за проволочной оградой виднелось несколько пальм и одиноко светящееся окошко.

– Это ранчо Альфальфа, – пояснил Холли.

– Не могу понять, какого дьявола здесь живут люди? – вырвалось у Идена.

Журналист спокойно ответил:

– Некоторые – просто потому, что им негде больше жить. Другие, вроде меня, приехали поправить свое здоровье – здешний климат очень благоприятен, например, для легочных больных. Ну и, в-третьих, здесь очень неплохо растут фруктовые деревья – яблони, груши, цитрусовые…

– Но ведь здесь нет воды?

– Здешние окрестности пустынны в основном потому, что людям лень пробурить землю. Немного усилий – и вода будет. И не такие уж глубокие скважины, всего несколько десятков метров. А вот Мэддену хватило десяти. Ему, как и во всем, повезло с водой, его участок оказался рядом с руслом подземной реки.

Вдоль дороги теперь тянулась какая-то ограда, виднелись указатели, таблицы.

– А здесь что, разбивают поселок?

– О, здесь будет город, Дэйт-Сити. Пока его еще нет, но если верить тому, что обещают в своей рекламе торговцы недвижимостью, в скором времени каждый вложенный доллар окупится десятикратно. Может, оно и в самом деле так, места здесь перспективные. Впрочем, лучше почитайте мою передовицу недельной давности.

Автомобиль бодро двигался вперед. Стало немного трясти, но журналист вел уверенно, несмотря на ночное время. Действительно, ночью в пустыне было неприятно. Из темноты какие-то деревья протягивали свои черные длинные руки, как бы пытаясь схватить ночных путников, а над всей серой пустынной округой свистел холодный, пронизывающий до костей ветер. Боб поднял воротник плаща.

– Вспомнился мне почему-то один чудак, обещавший в песне любимой: «Любить тебя буду, пока не остынут горячей пустыни пески».

– Хорошенькое обещание! – улыбнулся Холли. – Или он не хотел связывать себя обещанием, или никогда в жизни не был в пустыне. А вы здесь впервые? Тоже мне калифорниец!

– Я из Сан-Франциско. По правде говоря, в здешних краях мне действительно не приходилось бывать. Начинаю понимать, что много потерял.

– Еще бы! И раз уж оказались здесь, надеюсь, не будете слишком спешить обратно в Сан-Франциско. Как долго собираетесь пробыть в наших краях?

– Пока я и сам не знаю, – коротко ответил Боб Иден. Он раздумывал, как лучше поступить. Знакомый журналист из Сан-Франциско, советуя обратиться к Виллу Холли, ручался, что это абсолютно надежный человек, ему можно во всем доверять. Впрочем, для того чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть в серые доброжелательные глаза.

Наконец Иден решился.

– Холли, – сказал он, помолчав, – думаю, я могу раскрыть вам истинную цель моего приезда. Но прошу вас хранить все в тайне, это не интервью для газеты.

– Тайны я хранить умею, – отозвался журналист, – и понимаю разницу между ними и интервью. А говорить мне или нет – решать вам.

– Пожалуй, расскажу. Думаю, мне может пригодиться ваш совет.

И Боб вкратце рассказал о продаже фамильных жемчугов Филлиморов миллионеру Мэддену, о жестком требовании последнего доставить их в Нью-Йорк и о неожиданном приказании привезти их сюда, на ранчо.

– Согласен, история странная и подозрительная, – согласился Вилл Холли.