исключением являются очень редкие случаи некрофилии. Термин происходит от греческого (nekrós = мертвый, philia = любовь) и описывает половое влечение к трупам. Например, некрофилы проникают в похоронные бюро или морги, чтобы надругаться над мертвыми и расчленить их трупы.

Сам факт расчленения никак не зависит от возрастной группы, уровня образования или социального происхождения преступника. Преступниками почти всегда являются мужчины, жертвами в основном женщины.

Преступник очень часто знаком со своей жертвой, потому что они, как правило, происходят из одного социального окружения: семья, любовные отношения, личные или деловые контакты.

Даже при вскрытии не всегда легко определить причину смерти из-за множественных увечий. В большинстве случаев жертву убивают ножом (колотая травма), ударом (тупая травма), душат каким-либо предметом или, как Агнес Брендель, руками.

Сегодня, опираясь на свой опыт и научные знания, я могу сказать, что Вальтер Крабонке на самом деле совершил расчленение в двух разных формах. Голову и конечности Агнес Брендель он отделил исключительно для удобства транспортировки. В конце концов, он не мог просто оставить тело на месте преступления. Такое расчленение трупа из чисто прагматических соображений называется дефензивным (защитным) и является наиболее частой причиной расчленения.

Для профиля преступника эти данные означали бы, что Агнес Брендель была убита в месте, где преступник либо жил сам, либо имел так называемую якорную точку, например на рабочем месте. Кроме того, вероятность быть замеченным соседями, жильцами и прохожими должна была быть настолько велика, что о транспортировке трупа целиком не могло быть и речи.

Совершенно иной мотивацией объясняется нанесение увечий первичных половых органов или лица. Такое увечье всегда происходит по эмоциональным причинам: гнев или ненависть, сексуальное возбуждение, унижение. Часто это просто продолжение акта насилия, которое уже привело к смерти жертвы. Эмоционально мотивированное расчленение называется сверхубийством. Часто жертв обезглавливают. Но встречаются и символические ранения в области лица и половых органов. Преступник, сознательно или бессознательно, всегда озабочен деперсонификацией, обесчеловечиванием жертвы. Ничто не должно напоминать преступнику о личности погибшего. Так обстоит дело примерно с каждым двадцатым изуродованным трупом.

Преступник, сознательно или бессознательно, всегда озабочен деперсонификацией, обесчеловечиванием жертвы.

Почти как по учебнику Вальтер Крабонке описал свои мотивы расчленения – он признался, что хотел уничтожить Агнес Брендель как женщину и как личность. Однако его ненависть изначально была направлена не конкретно на Агнес Брендель, а на женщин в целом. В первую очередь Вальтер Крабонке обвинял бывшую жену в том, что испытывает финансовые трудности, неудобства и ограничения.

Когда я работал над этим делом, то предположил, что у Вальтера Крабонке был еще и сексуальный мотив – ведь он вырезал половые органы и отрезал груди своей жертвы. Расчленения с целью получения сексуального удовлетворения называются оффензивными расчленениями, и часто их нелегко отличить от агрессивных расчленений: сюда относятся обезглавливание, ампутация конечностей, удаление внутренних и наружных половых органов. Однако для оффензивного расчленения характерно следующее: преступники вскрывают брюшную полость своих жертв, удаляют органы, снимают кожу или даже поедают части тела, совершая акт каннибализма. Когда следователи находят на трупе подобные признаки, такого преступника характеризуют как «сексуального маньяка» или убийцу-садиста. В то время как сексуальный маньяк мучает и убивает жертву ради удовлетворения своих сексуальных фантазий, для садиста важны именно мучения. Он подчиняет жертву своей власти, лишает свободы, истязает несколько часов или даже дней подряд и при этом подвергает мучениям. Он достигает сексуального удовлетворения через реакцию жертвы на причиненную боль. Акт насилия, идеально подготовленный и спланированный, должен максимально точно соответствовать его ненормальным сексуальным представлениям.

На долю оффензивных расчленений, то есть расчленений с целью получения сексуального удовлетворения, приходится около четверти всех расчленений.

За последние несколько лет я неоднократно посещал Вальтера Крабонке. Мне было интересно, как он будет описывать свой поступок после всех этих лет, проведенных в тюрьме, и оценивает ли он его теперь иначе. В каком-то смысле я перенял подход ФБР, заключающийся в том, что преступника опрашивают уже после вынесения приговора. Я хотел узнать больше о преступлении и мотивах Вальтера Крабонке – поучиться у профессионалов.

Большим преимуществом вышеназванного подхода является то, что преступники больше не боятся уголовного преследования, поскольку по действующему законодательству за одно преступление человек не может быть осужден дважды. Все преступники, с которыми я общался по своей работе, всегда с пониманием относились к моей просьбе – такой разговор давал им возможность рассказать всю правду и в отдельных случаях облегчить свою совесть.

Когда я понимаю динамику и мотив преступления, я могу лучше понять и оценить будущие правонарушения. Это может вас удивить, поскольку человеческое поведение само по себе явление очень сложное и индивидуальное и не существует двух одинаковых преступников. Тем не менее снова и снова доказывается, что поведение разных преступников часто, по сути своей, похоже. И всегда речь идет о мотивах, которые также играют роль в повседневной жизни и являются результатом основных человеческих потребностей и эмоциональных состояний.

К сожалению, преступников редко допрашивают уже после вынесения приговора. Я считаю это огромной ошибкой, поскольку без такой оценки следователи и аналитики не склонны критически рассматривать свои собственные выводы относительно преступников и их поведения, считая их истиной в последней инстанции. Случай с Вальтером Крабонке показывает, насколько разными могут быть эти выводы. Все участники процесса, оперируя одной и той же информацией, оценили его поведение по-разному: прокурор, защитник, психиатр, суд и я как следователь.

Когда я впервые навестил Вальтера Крабонке после его освобождения из тюрьмы, он сразу узнал меня и был рад моему визиту. Его внешний вид сильно изменился. Вместо прежней модной стрижки он теперь носил волосы до плеч и отрастил густую бороду. Вместо брюк со стрелками и накрахмаленной рубашки на нем были выцветшие джинсы и белая футболка, а поверх – белый рабочий халатом с тиснением «Мастерская В. Крабонке». Я опять принес масляный пирог, и мы сидели вместе, пили кофе и ели этот пирог, как когда-то двадцать лет назад. Для меня это была необычная ситуация, потому что Вальтер Крабонке был первым преступником, которого я навестил спустя годы и с которым разговаривал о его преступлении: мы были двумя равноправными собеседниками, никакой специальной тактики ведения беседы у меня не было.

Вальтер Крабонке рассказывал о своей жизни точно так же, как и тогда, во время допроса. Он по-прежнему был убежден, что Агнес Брендель погибла в результате неблагоприятного стечения обстоятельств. Он сожалел о смерти «девчушки», как он до сих пор называл Агнес Брендель, но продолжал отрицать какие-либо сексуальные мотивы для расчленения. Когда я высказал свои сомнения по этому поводу,