– Не в этот раз.

Но мои слова ее не убедили.

– Спорим на двадцать баксов: в половине восьмого ты ему позвонишь и скажешь, что приболела. Ты же ненавидишь свидания. Сейчас ты под впечатлением от Мак-Бабника, но завтра в последний момент опомнишься, и у тебя приключится понос.

Я вздернула подбородок:

– Ладно. Двадцать баксов так двадцать баксов. Я пойду на это свидание, как бы ни трусила.

Выезжая с парковки, Деб прищелкнула языком:

– Можешь отдать мне деньги прямо сейчас.

Договорившись с Эйвери о встрече, я был слишком взвинчен, чтобы заснуть, и потому сразу стал готовиться к свиданию.

За домом, в кирпичном гараже, слегка накренившемся влево, стояла Мейбелин – моя машина. Побитая и исцарапанная, все-таки она уцелела, в отличие от спичечного коробка Эйвери. Старые мощные автомобили гораздо прочнее современных, которые мнутся легче бумаги. Я каждый день видел подобные аварии, и далеко не всем везло так, как Эйвери. Эта девушка родилась в рубашке или… Я нащупал под футболкой пенсовую монетку, которую подобрал на полу в машине прямо перед столкновением.

Присев на корточки, я провел рукой по зеленоватой полоске, оставшейся на переднем левом крыле от соприкосновения с «тойотой приус». «Что она с тобой сделала?» – пробормотал я, старательно счищая частички краски, и, тяжело вздохнув, встал. Наши с Эйвери машины как будто породнились. Они были очень друг на друга не похожи, но авария их объединила. Я мог взять и перекрасить свою, но мне вроде бы даже нравилась отметина, напоминающая об Эйвери. Во мне самом эта девушка тоже оставила след.

«Похоже, надо прогуляться на свалку и подыскать для тебя новую фару, чтобы не стыдно было идти на свидание», – сказал я своей Мейбелин и, достав из кармана телефон, провел пальцем по экрану, чтобы проверить время. До открытия свалки оставалось еще несколько часов, к тому же я знал, что Бад не начнет разбирать машины, пока не выпьет кофейку со своей подружкой Дасти в магазине Эмерсона. Выехав пораньше, я мог по дороге взять кофе и заодно прихватить сэндвич, чтобы с его помощью заставить Бада шевелиться. На все про все у меня был только один день.

Но я не беспокоился. За прошедшие шесть лет я, можно сказать, собрал свою Мейбелин собственными руками. Я мечтал о ней с детства, и каждый дюйм ее корпуса был мне знаком. Я запросто мог сделать так, чтобы она выглядела как новенькая. Мне всегда нравилось работать руками: чинить вещи и помогать людям. К тому же возня в гараже была для меня дешевой психотерапией: машинное масло и тяжелый труд излечивали почти все.

Покрутив головой, я с наслаждением почувствовал, как разминаются напряженные мышцы шеи. Мое тело все еще ощущало последствия аварии, и я удивлялся: Эйвери ведет себя так, будто у нее совершенно ничего не болит. Эту загадку я надеялся вскоре разгадать.

Самое сложное было распланировать нашу встречу. Вряд ли она ждала от меня многого. Как любой уверенной в себе и рассудительной женщине, ей хватило одного взгляда на мои перепачканные руки и лицо, чтобы сделать неблагоприятный вывод. Но вывод этот был ошибочным.

Я открыл дверцу, сел и повернул ключ. Когда я нажал на педаль газа, двигатель зарычал: значит, машина, слава богу, получила только косметические повреждения.

До места я доехал совершенно спокойно. Бад владел большим участком сразу за чертой города. Филадельфия была близко, но казалась другим миром. Амиши[5] на своих телегах тащились на овощные рынки, не обращая никакого внимания на палящее солнце. Проезжая мимо одной из повозок, я махнул рукой человеку с вожжами. Он кивнул, и его борода коснулась простой рубахи, шитой вручную. На лошади были шоры, позволявшие ей смотреть только прямо перед собой. Поэтому она не испугалась моей машины.

Я сбавил скорость и, проехав три невысоких холма, свернул на узкую грунтовую дорогу, что вела к свалке Бада. Я жил в Пенсильвании недавно, и этот парень оказался из числа первых моих здешних знакомых: в машине у меня текло масло, ночевать было негде. Он разрешил мне спать у него на диване, пока не найду квартиру и работу, чтобы начать все сначала.

– Я думал, ты еще дрыхнешь, – сказал я и, закрыв дверцу машины, направился через пыльный двор к ветхому сараю.

– Сбилась установка фаз распределения. – Бад вытер руки о мятую тряпку и показал на старый «шевроле». – Иди помоги.

Я сел в машину, завел ее и стал ждать сигнала. Бад, выругавшись, захлопнул капот. Я покачал головой и вылез.

– Чего приперся в нашу глушь в такую рань? – спросил мой приятель, даже не глядя на меня.

– Мейбелин не в форме.

Когда мы подошли к моей машине, я наклонился и достал через окно два кофе и завтрак из фастфуда.

– Ни черта себе! Что ты с ней сделал?

Он выхватил у меня стакан и принялся пить, не потрудившись сказать «спасибо». Я подавил смешок, глядя, как кофе течет по его трехдневной щетине на старую серую футболку, на которой и так было предостаточно пятен.

– Она подралась с «приусом».

Бад вытаращил глаза и покачал головой:

– Не хотел бы я видеть, что стало с этим «приусом» после встречи с твоей зверюгой.

– Как думаешь, найдется для меня фара?

– Я скажу Расселу, чтобы подыскал, а ты в следующий раз заберешь.

– Вообще-то, мне нужно сегодня. Вечером у меня… планы.

– Видать, по уши втрескался, раз перед свиданием наводишь марафет на свою Мейбелин.

Промолчав, я глотнул кофе, чтобы замаскировать усмешку, и обжег губу.

– Ты сам знаешь, где что, – буркнул Бад и, взяв у меня из рук пакет с едой, удалился в полуразвалившийся вагончик на краю участка.

* * *

Я весь вспотел и перепачкался в машинном масле, но через пару часов Мейбелин снова стояла возле моего дома, похожая на себя. Я влез под душ и застонал, когда на усталое тело полилась холодная вода. Смывая с себя следы тяжелого трудового дня, я думал об Эйвери и предстоящем свидании. Возможно, она будет ко всему придираться, поэтому каждая мелочь должна быть в полном порядке.

Я уже приготовил ярко-голубую рубашку и темно-синие джинсы. Итальянских туфель, как у Розенберга, у меня не было, но и мои выглядели неплохо, если их как следует начистить. Побрившись, я стал почти таким, что в самый раз знакомиться с мамой невесты. Почти.

Я быстро собрался и, поставив на пол еду для щенка, вышел. После смены Эйвери будет уставшая, поэтому о танцах не могло быть и речи. А мне ужасно хотелось еще раз почувствовать, как ее тело прижимается к моему.