– Да, только одного, – подтвердила Айлша.

– В деле Элспит Данвуди мы имеем целую систему: похитители хорошо организованы, и в их шайке есть люди для проведения отвлекающих маневров при передаче выкупа. А убийца Анджелы даже не пытался скрыть свои биологические следы. Он атаковал женщину, когда она лежала в кровати, зная, что, если что-то пойдет не так, у полиции будет против него немало улик. О черт…

Конни снова придвинулась к компьютеру, вошла в поисковую систему и начала быстро печатать. Она просматривала ролик за роликом, в которых Элспит Данвуди выступала на различных мероприятиях, слушала записи ее голоса, когда таковые имелись. Наконец Конни принялась проигрывать видеоролик, снятый на благотворительном балу, один раз, второй, третий… Айлша Лэмберт тоже просматривала его, глядя поверх плеча Конни.

«Таким образом, мы объединяем усилия с другими фондами, представители которых присутствуют здесь сейчас, чтобы бороться с малярией. Эта борьба включает в себя профилактику болезни и лечение больных. Я прошу вас всех, пожалуйста, помогите. Мы будем рады любому вашему вкладу в наше дело…» При этих словах голос Элспит дрогнул.

Конни прослушала запись с просьбой Элспит о помощи, предоставленную полицией, еще раз.

В дверях появился Барда.

– У людей, которые потребовали за Элспит выкуп, ее нет, – заявила Конни. – Запись ее голоса была взята из старого видеоролика, и злоумышленники сделали так, чтобы мы услышали ее. Умно.

– Умно или нет, но если Элспит нет у тех, кто потребовал выкуп, то кто же похитил ее? – спросил он.

Глава 6

Фергюс лежал на своей кровати, глядя в потолок. Он чувствовал, как кровь все медленнее бежит по его венам. Похоже, у него аллергия на воздух. Простыня под ним была влажной, пропитанной токсинами, и от нее шел тяжелый дух.

Рядом с кроватью стоял баллон с кислородом, словно родственник, желающий пообщаться. С него на прозрачной гибкой трубке свисала маска, но настоящего облегчения она не приносила. Фергюс пощупал свой пульс – тот частил и был неровным. Интересно, как сейчас выглядит его сердце? Надо думать, оно серое, изношенное и с трудом качает кровь. Фергюс представлял его себе в виде наполовину сдувшейся покрышки, готовой лопнуть, если давление окажется слишком мощным.

Высыпав в рот несколько таблеток и запив их энергетическим напитком, он подумал, что хорошо было бы заснуть. Сколько бета-блокаторов он ни принимал, они не избавляли его от боли. Сильнодействующие седативные средства могли бы помочь, но после них можно не проснуться. Фергюс не хотел кончать жизнь самоубийством. Его глаза наполнились слезами. Это было так несправедливо. Он не плохой человек, и все же с ним происходят такие отвратительные вещи. Болезни, терзающей его, все равно, хороший ты человек или плохой, она обрушивается на своих жертв без разбора. Ей неважно, что он никогда не употреблял наркотики, не злоупотреблял спиртным, не имел никогда дела с полицией или судом. Ему придется умереть, так и не реализовав свой потенциал.

Элспит должна спасти его. Фергюс хотел произвести впечатление на свою мать в загробной жизни, показать ей, каким человеком он стал – мужем, отцом и хорошим братом. Семья – это все. Особенно если у тебя никогда не бы настоящей семьи. Фергюс не хотел умирать в одиночестве и не хотел, чтобы его мать опять разочаровалась в нем.

Его жена – это только начало реализации его планов. Он так старался сделать их дом красивым. Элспит надо только поддерживать чистоту, чтобы все было гигиенично. Это очень важно, ведь он так подвержен болезням. Его бабушка все время напоминала ему об этом, когда он был ребенком. Тогда Фергюс считал, что она зря так суетится. Теперь же он понимал, что бабушка была права.

– На улице холодно. Тебе нельзя играть в снегу. У тебя слабое здоровье. Стоит тебе промокнуть, и ты снова окажешься в постели. Ты же слышал, как врач сказал, что у тебя слабые легкие, – без конца повторяла она.

– Да ладно, бабушка, это глупо, – заявлял Фергюс ей в ответ.

Он часто повторял эту фразу, начиная с восьмилетнего возраста и до одиннадцати лет. Все казалось ему глупым, пока на него не начала наваливаться одна болезнь за другой, так что его бабушке приходилось постоянно ухаживать за ним и проходить с ним школьную программу, чтобы он не отстал от своих сверстников. Мальчик посещал школу, когда не болел, и бабушка учила его неплохо, если не считать французского и точных и естественных наук – в них она была несильна. С каждой новой болезнью его иммунная система разрушалась медленно, но верно, и Фергюс погрузился в океан тоски. Ему было тринадцать лет, когда врачи впервые заговорили о том, что у него депрессия. Затем последовали периоды, когда ему часто приходилось покидать дом его бабушки, хотя его воспоминания о таком времени были неясными, размытыми. Фергюс оказывался в больницах, хотя это не совсем правильное название подобных заведений.

В конце концов его бабушка умерла, но она ушла с чистой совестью. Ей, разумеется, хотелось видеть своего внука счастливым. Она стала для Фергюса матерью, когда его мать умерла. Отца у мальчика никогда не было. Только это Фергюсу и сказали, и он научился не задавать вопросов, поскольку это всегда вызывало недовольство окружающих.

После смерти бабушки Фергюс впал в депрессию. Он тогда часто думал о том, что, будь у него брат или сестра, все могло быть по-другому. Ведь рядом с ним был бы родной человек, который разделил бы с ним его горе. Фергюс перестал есть, стал затворником и обнаружил, что без бабушкиной настойчивости в вопросе потребления им витаминов и минеральных элементов и строгого соблюдения сбалансированной диеты его организм начал войну с самим собой.

Поначалу врач Фергюса был настроен оптимистично и давал ему только самые общие советы, продиктованные обыкновенным здравым смыслом: «Постарайтесь побольше гулять. Свежий воздух и физические нагрузки творят чудеса. Найдите собеседника, с которым вы сможете говорить, и если у вас нет друзей, то можете посещать бесплатные группы, оказывающие поддержку и психологическую помощь, когда человек переживает горе». Фергюса расспрашивали о его отношениях с другими людьми, о его половой жизни и, к его стыду, даже о том, каким образом он мастурбирует. Прошел целый год, прежде чем хоть кто-то из врачей начал воспринимать его состояние всерьез, и постепенно произошел неизбежный переход к постоянной сдаче анализов.

Прошло еще два года, и на теле Фергюса уже можно было отчетливо видеть каждое ребро и каждый сустав. Он все чаще и все более подолгу