Следующее утро выдалось ясным и солнечным, так что отменить поход не светило. Теперь Люси была тому рада. Будет хорошо увидеть других людей, хорошо улизнуть от Тэйдзи и Сачи. Я все еще относилась к Лили настороженно, но это чувство почти стерло желание увидеть Нацуко. Улыбающуюся, всегда спокойную, порой властную Нацуко.

* * *

Нацуко стала моей первой подругой в Токио. Она была второй подругой в жизни Люси после длиннолицей тромбонистки Лиззи. Когда я только-только прибыла, мы работали вместе. Когда Нацуко нашла работу получше в другой компании, то трудилась не покладая рук, чтобы заручиться там работой и для меня. На это ушло больше трех лет, и с той поры мы обе пребывали там. Нацуко моя ровесница и владеет двумя языками. Говорит по-английски порой с австралийским, а порой с американским акцентом, потому что в детстве много путешествовала. Порой пробивается немецкий акцент, а время от времени — ирландский. У нее круглое лицо с ямочками на щеках, и даже когда она не улыбается, губы сложены в подобие улыбки. Я частенько дивилась этому. Она выглядит перманентно счастливой, точно так же, как я выгляжу перманентно угрюмой, потому что даже когда улыбаюсь, уста мои откликаются не всегда. Мне приходится совершить усилие над собой, чтобы сложить губы в улыбку, чтобы сделать людям приятное, когда на самом деле в душе я и так вполне довольна.

Мы каждый день вместе обедали. Бэнто[18] с рисом, рыбой, водорослями, сосудики с зеленым чаем. Порой мы трепались о работе, о наших выходных. Частенько говорить нам было не о чем, но мы все равно сидели вместе, потому что было хорошо и так. Где-то раз в месяц мы выбирались вместе в горы и бродяжничали целый день. На пути вниз мы останавливались у горячего источника, раздевались и в исходящей паром воде наслаждались покалыванием в усталых мускулах.

Я воспринимала Нацуко как константу. Она никогда не расспрашивала меня о личной жизни. Порой рассказывала о своей — ряде никудышных ухажеров, отчаянном желании покинуть родительский кров, хотя снимать квартиру ей было не по средствам, — и оставляла пространство, чтобы я при желании заполнила его перипетиями собственной жизни. Да только я воздерживалась. Не потому, что не доверяла Нацуко или стеснялась. Я обожала ее во всем. И не хотела портить это разговорами о себе.

Нацуко помогала мне, когда я поступила в компанию, и была бок о бок со мной что ни день. Одалживала мне карандаши и словари. Учила меня новым кандзи и японскому жаргону. Теперь уж она не так уверена в Люси. Наверное, гадает, с чего это я никогда не говорила о себе, что скрывала от нее, и избегает меня. Меня вовсе не напрягает, когда меня игнорируют. Это устраняет уйму препятствий и раздражающих факторов повседневной жизни. Но не могу отрицать, что чуточку разочаровалась в Нацуко.

Впрочем, в те дни она была добра ко мне. Помогла мне найти работу, и она же нашла струнный квартет, за что я всегда буду ей благодарна.

* * *

Я прибыла в Синдзюку. Было раннее утро, но станция уже бурлила жизнью. Люди в костюмах садились в поезда, чтобы поехать на работу, хотя были выходные. Несколько человек в измятой прокуренной одежде направлялись домой после ночных забав, выглядя усталыми и скукоженными. Я миновала группку щебечущих старшеклассников, несших за плечами бамбуковые мечи кэндо в футлярах. Я высматривала Лили, отчасти надеясь, что она проспала. Но она была там вместе с Нацуко и еще парой человек. Лили пригласила Боба. Боб привел своего коллегу Ричарда. Нацуко находилась в гуще толпы, усердно представляясь остальным и лучезарно улыбаясь.

— Привет, Люси! Я рада, что ты пригласила всех этих людей. Так будет куда веселее.

Сегодня она звучала на австралийский лад. Она жила в Мельбурне с шести до десяти лет. Любая интересная или энергичная деятельность возрождает ее австралийский акцент. На работе она звучит скорее по-американски. Полагаю, это потому, что она поступила в университет и училась искусству перевода в Нью-Йорке.

— Привет, Люс, — подхватил Боб. — Значит, ты возглавишь эту экспедицию в горы? Надеюсь, ты прихватила припасы на случай, если мы заблудимся.

— Кроме шуток, — отрезала я. — Ты плохо меня знаешь. Будь я во главе, шанс, что мы все свалимся в пропасть или погибнем в жутком камнепаде, отнюдь не так уж мал. Бедствия ходят за мной по пятам. Нет, на сегодня наш навигатор Нацуко, да притом очень хороший. Она знает все лучшие маршруты и скрытые тропы вдали от толп.

— День ясный, так что нас ждут чудесные виды, — сказала Нацуко. — Жду не дождусь туда подняться. Да и физическая активность мне не повредит. Последний месяц я пила не просыхая, аж пузо вываливается.

Приподняв в доказательство футболку на пару дюймов, она рассмеялась. Ричард и Боб тотчас же обтянули на себе одеяния, чтобы продемонстрировать собственные обширные пузики. Посреди этой похвальбы и подтрунивания вдруг пробился писклявый голосок:

— Мы увидим гору Фудзи?

Я и забыла о Лили. Меня удивило, что она слыхала о Фудзи, но, наверное, нужно провести в Японии всего пару недель, чтобы нахвататься определенных фактов.

— Да, надеюсь. — Нацуко продемонстрировала Лили свою карту. — Видишь? На тропе есть пара смотровых площадок. Если будет ясно, мы увидим ее минимум дважды. Ты обязана увидеть Фудзи, знаешь ли. Это будет для тебя своего рода посвящением. Кто-нибудь запас много воды и что-нибудь на обед?

Она повела нас к поезду. Вагон был битком набит другими туристами выходного дня, направляющимися в ту же сторону, по большей части среднего и пожилого возраста. Выбираясь с Нацуко в горы, мы редко встречали людей моложе сорока. То утро было вполне типичным. Были чисто женские группы и несколько смешанных, но ни одной чисто мужской. У них было дорогое походное снаряжение — обувь с тефлоном, альпенштоки, блестящие рюкзаки и походные головные уборы — у женщин круглые, с мягкими полями, у мужчин фуражки.

Наша группа была экипирована не столь профессионально. Мы демонстрировали пестрый ассортимент джинсов и брюк, старых треников, мешковатых футболок и отсутствие головных уборов, хоть на Ричарде и была красная бандана. Я радовалась приходу Боба и Ричарда. Была настроена на одиночество, а в большой группе куда легче остаться одной, чем втроем. Нацуко была в своей стихии в роли наседки, демонстрируя Лили карту и объясняя, куда мы едем.

* * *

Горы в Яманаси были мягкими и зелеными, воздух благоухал почвой, дождем и соснами. Я месяцами дышала воздухом Токио, пропахшим людьми и автомобилями. Когда мы прибыли к подножию горы, голова кружилась.

— Обожаю загород, — сказала Лили, подходя, чтобы встать рядом. — Правда, словно снова в детство вернулась! Мы с Энди ходили в йоркширские пустоши и долины. Красота.

Я сдержала визг. Что же ей неймется талдычить об этом чертовом месте? Как могу я сосредоточиться на пребывании в Яманаси, если она с каждой репликой выволакивает на свет различные уголки Йоркшира? Походя удостоив ее комментарий небрежным кивком, я пошла искать Боба. Мы шли вместе, пока склон не стал крутым. Тут и там встречались старые деревенские дома с садами, полными ярких цветов и деревьев с густой зеленой листвой.