Оставив Ингвара и Дэйзи на автостанции, я выехал на Объездную трассу – одну из уступок Москвы при отделении от России. Ее строили на московские деньги. По плану тогдашних властей ЕРФ трасса должна была пустить транзитные потоки в обход бывшей столицы, лишив ее возможности зарабатывать на пошлинах. Дорога свою функцию выполнила – но грузовой поток в Москву не уменьшился. Впрочем, и новые управители города из династии Юриковичей не сильно-то и вложились: дорога почти полностью совпадала с бывшим Московским малым кольцом.

По левую сторону маячила граница: редкие покосившиеся башенки и ржавая провисшая колючка. Граница то подходила почти вплотную к трассе, то значительно отдалялась от нее. Ее уже не охраняли с былым рвением, да и нужды в том не было: в Москве наступило полное взаимопонимание между официальным и черным рынком.

Впереди показался хвост длинной очереди на Каширской развязке. Я взял левее и ехал вдоль тяжелогрузов, пытаясь определить причину затора. Над головой мелькнул указатель на металлической ферме: «Ногинск – прямо, Москва – направо». Путь расчистился, очередь уходила вправо, к развороту. Я подъехал к обочине и присмотрелся. «Тормозом» оказался байкер, чинивший свой мотоцикл прямо на дороге.

«Что ж это он?» – пронеслась мысль, а руки уже сами развернули байк.

Лавируя между машинами, я подъехал к незадачливому райду, остановился, снял шлем и услышал витающий в воздухе мат водителей и гул клаксонов.

– Братишка, ты чего тут стал? Совсем обалдел, что ли?

– Помог бы лучше, – огрызнулся байкер, добавив еще пару слов, которые я предпочел не услышать.

– И помогу. Тебя как звать?

Парнишка выпрямился. Он оказался немного ниже меня, с ясными синими глазами и простым добродушным лицом. Церемонно приложил правую руку к груди и отрекомендовался:

– Юстиниан!

Тут «византийскому императору» пришлось уворачиваться от яблока, запущенного из плетущегося мимо «КамАЗа».

– Не похож! – сказал я. – Ну да ладно. Я – Змей.

– Не похож! – радостно ответил Юстиниан. – А меня еще можно Юсом называть.

– Годится. Юс, так что у тебя с байком?

– Да ноут глюканул. Чего-то я в нем там… не знаю, что ему взбрело, но он заблокировал колеса. Я чуть носом не ткнулся, когда тормоза сработали. Вот стою. Эта сволочь отпускать не хочет. У, исчадье ада!

– На дороге-то чего торчишь? Оттащил бы в кармашек.

Юс смутился:

– Змей, колеса не крутятся, ага. А там полкилометра, если не больше. А на себе я не могу байк нести, тяжеловат он.

– Понял. Сейчас придумаем.

Я отогнал свой байк к обочине и подошел к мотоциклу Юса. «Ява», тюнингованная до неузнаваемости.

– Хороший байк. Главное – наш. Не люблю импортные байки. Вот как стал наш – так и люблю. У тебя, Змей, «Кавасаки»?

– Да.

– Хороший байк. Только я наши люблю, а «Кавасаки» не люблю. И «Сузуки» тоже. Мне…

– Юс, хватайся за руль, сейчас перенесем твоего коня.

– Угу.

Подхватили, потащили. Байк и правда оказался тяжеловат. Чем только парень его обвесил?

– Слушай, а чего ты не обратился за помощью?

– Да я обращался, водилы меня посылали, говорили, сам разбирайся со своей рухлядью. И еще грозились раздавить байк. Вот я и не отходил от него.

– Так не к водилам надо было обращаться, а к райдам. Водилам не разрешается покидать кабину без необходимости. – Я вытер пот со лба. – Ты что, не знал? Тебя разве в байк-клубе не учили?

– У меня нет байк-клуба, – приосанился Юстиниан. – Я сам по себе, вольный стрелок, так сказать!

Я оторопел. Вот уж не ожидал.

– Ладно, вернемся к тебе чуть позже. И, кстати, о райдах…

Пробка немного рассеялась, показался конвой – два грузовика, шесть байкеров. Я встал и помахал шлемом. От байкеров отделился один райд, подъехал к нам.

– Так это из-за вас пробка?

– Из-за нас. У него, – я кивнул на Юстиниана, – колеса заблокировались. Помогите в карман оттащить, а то торчим на этой обочине, как…

– Ладно, ребятки, сейчас мы сами до кармана доберемся, там станем и поможем.

– Спасибо.

Конвой проехал чуть дальше и остановился на небольшой бетонированной площадке.

– Юс, ты из Москвы родом? Тут зарабатываешь?

– Не, я из Новгорода. Вообще-то я – Саня Давыдов. Но это так, к слову. Вот. А в районе Москвы крутиться надо, постоянно ездить. Иногда выпадает приличный куш, а порой – ни шиша.

– Понятно. Нам действительно есть о чем поговорить.

К нам подошли байкеры, утащили «Яву» с обочины, я перегнал в карман «Кавасаки». Пока они шли, какой-то очередной «острослов» из водил поинтересовался, чего это мотоцикл на нас едет, а не мы на нем.

С Юсовым байком возились часа полтора. Комп у него действительно глюкнул основательно и упорно считал колеса незаблокированными. Саша для поднятия духа врубил старую рок-группу «Ария». Фанател он от нее, как сам признался.

Наконец, терпение окончательно испарилось, и я отключил комп от мотоцикла и спустил давление в пневматическом тормозе.

– Значит, так. Сейчас мы едем на автостанцию, там приводим в чувство ноут и закачиваем воздух по новой. На ручных тормозах ездил?

– Ага. Давно, правда. Это как на велике?

– Как на велике.

– Ага. А ехать далеко?

– Недалеко. Гнать не будем, не переживай.

Юстиниан всю дорогу болтал, рассказывал какие-то баечки. Я время от времени направлял его красноречие в нужное русло.

Оказалось, Саша Давыдов – сын профессора Владимира Давыдова, светила российской историографии. Александр всегда был тихим парнем, участником школьных олимпиад, после школы по велению папы отправился в Московский университет, там же увидел мотоциклы и… забыл обо всем. Прилежный студент превратился в лихого байкера. В конце концов профессору надоело иметь сына, который его компрометировал, и он выгнал того из дома. О чем Саша ни разу не пожалел. С байк-клубами же у Юстиниана не сложилось по другой причине, очень похожей на мою.

– Задолбали меня эти уставы, правила. Я месяц-другой покантовался в «Альма Нова» при универе – надоело. Потом в «Риме» суппортил – ушел. Сходки какие-то, лучше я сам. Зато: «Я свободен!» – фальшиво протянул Саша, пытаясь подражать Кипелову.

Чего было в его словах больше – жизненной позиции или обычного следования за любимой группой? Пока выходило, что второго: подстроить жизнь под цитату, не задумываясь о ее месте в контексте, да и о своем месте в мире.

Мы притащились на автостанцию около трех пополудни. Юстиниан присвистнул: