Видневшееся на пятиметровой глубине дно сплошь усеяли здоровенные валуны, размером с голову Ивана. А вот воды там не было.

Придя в себя, мужчина огляделся. Прыгать тут он опасался — противоположный край выглядел очень ненадежным: плюнь — и осыплется. Еще разок отведя душу крепкими словечками, Иван двинул вдоль расщелины в сторону моря. До желанной рощи оставалось не больше полутора километров. Всего через сотню шагов промоина начала расширяться, быстро превращаясь в распадок. Прикинув, что такими темпами еще через сотню метров распадок можно будет перейти, спокойно спустившись и поднявшись на другую сторону, Маляренко поспешил дальше. Обойдя очередную «клумбу», прилепившуюся к краю овражка, Иван замер.

— Мля! — Стоя на краю обрыва и держась одной рукой за ветки кустарника, чтобы не свалиться вниз, Маляренко внимательно рассматривал следы присутствия людей. На дне овражка, уткнувшись носом в валуны, лежала разбитая «Газель». Плюнув на опасность, цепляясь за ветки и землю, Иван сполз по склону вниз. Затаив дыхание, спотыкаясь на камнях, он тихонько подобрался к машине и заглянул в салон.

— Фуууххх! Пусто! — С огромным облегчением Маляренко перевел дыхание и пристальнее осмотрел свою находку. Вся морда автобуса была вдребезги разбита и страшно смята. Иван с содроганием увидел бурые пятна, натекшие на белый крашеный металл. — Кому-то не повезло. Ты смотри — а салон-то пустой! Все вытащили… молодцы. Бааа! Знакомые все лица! — На борту машины висела поцарапанная табличка «Аэропорт — Центр». — Хотя, может, и не та.

Внутри действительно было совсем пусто, сняты все сиденья, ободрана вся внутренняя обшивка и откручены задние двери. Еще не было одной задней пары колес. Подивившись такому вандализму и убедившись, что ничего интересного здесь больше нет, Ваня стал взбираться по крутому склону на другую сторону оврага. Помучившись с осыпающимся суглинком и разок проехавшись пузом вниз, Маляренко отыскал в стороне настоящую земляную лестницу, ступеньки которой, укрепленные прутьями, были вырыты прямо в склоне. Мысленно пожелав здоровья тому, кто это сделал, Иван с легкостью поднялся наверх.

— А вот тут он тормозил, — Маляренко подошел к двум царапинам, по-другому и не скажешь, уходившим в овраг. — Поздно заметил, наверное.

Иван огляделся. Недалеко от него темнело пятно старого кострища. А чуть дальше, рядом с большим пышным кустарником, был насыпан небольшой холмик.

— Водила. — Иван подошел к могиле, но никакого креста или другого знака не обнаружил. Зато обнаружил на выгоревшей траве четкие следы автомобиля, уходившие в сторону той самой рощи. Подавив в себе желание немедленно бежать по следу, Маляренко уселся в тенек и призадумался.

— А ведь к ним тоже никто не пришел на помощь. Машина разбитая так и лежит. Водителя тут же и похоронили, — Иван угрюмо глянул на неаккуратный холмик: — Хм… если не просто закопали. И костер в роще. Тоже сидят и ждут. Допустим, машина та, в которую я не успел в аэропорту. Значит, сколько они уже здесь?

Маляренко принялся загибать пальцы, пытаясь вспомнить, как давно он сам тут робинзонствует. Получалось все время по-разному: то четыре, а то и все шесть дней. А потом он встал и сделал то, за что потом не переставал себя хвалить. Отойдя от могилы к неприметной «клумбе», Иван вырыл среди зарослей настоящий тайник, закопав в него свою сумку, а с ней кожаную куртку Иваныча и одну из отверток. Немного подумав, Маляренко спрятал в соседних кустах и дедов тесак. Кем-кем, а дураком, несмотря на имя, Ваня точно не был. На что способны пойти люди, попавшие в экстремальные условия, чтобы выжить, он мог себе представить. Работая в жестких конкурентных условиях, он привык оставлять «заначки», чтобы иногда, на переговорах, вытащить из рукава туз. Хотя в целом людям Маляренко доверял, априори считая их всех хорошими. Да и на слово почти всегда верил, за что был неоднократно бит жизнью.

Оглядев себя, мужчина усмехнулся. То ли бомж, то ли дикарь — грязная, мятая рубашка, пыльные штаны. В руках бутылка с водой и противоугонный костыль, за ремнем — отвертка.

— Одно слово — бомж! Что с тебя взять, Ваня, кроме анализов?

Маляренко снова глянул на рощу, повернулся и пошел вдоль оврага. Сделав изрядный крюк и обойдя свою цель с другой стороны, Иван, не торопясь, потопал к людям.

Павел Федорович Ермаков, в миру известный как дядя Паша, был, в общем-то, неплохим человеком. И не он один так думал — таким его, совершенно искренне, считали очень многие люди. Внешне дядя Паша выглядел типичным «быком» из братвы, точно таким, какими их показывают в кино. Бритый затылок, отсутствие шеи, могучие плечи и массивная золотая цепь. Завершали картину толстенные руки, пивная бочка вместо живота и тяжелый взгляд. Увидев его не обезображенное интеллектом лицо, мало кто мог представить, что обладатель всего этого набора достоинств увлекался восточной философией, свободно разговаривал на трех языках и на собственные деньги содержал детскую секцию бокса, арендуя в городском спорткомплексе зал.

Глядя на то, что он делал сейчас, поверить в хорошее в этом человеке было еще сложнее. Дядя Паша бил. Бил всех подряд. Резко и очень больно. Выстроив в шеренгу с десяток уставших, покрытых пылью и потом людей, он медленно обходил весь строй, то и дело пуская в ход свои тяжеленные кулаки.

— Ты понял? Не слышу! — рычал он и, не обращая внимания на лепет очередной жертвы, наносил короткий удар в живот. Обработав таким образом всех без исключения, а затем подняв пинками и рыком корчившихся на земле людей, поставив их снова в строй, дядя Паша отошел на пару шагов и рявкнул: — За работу! Ну, пошли!

Строй смешался, и люди мгновенно рассосались кто куда. Павел Федорович круто развернулся и тяжело посмотрел на двух расслабленно сидящих в тени мужчин.

— Встали и пошли за ними. Увижу, что ваши плохо работают, — завтра сами в строй встанете.

Разогнав всех по делам, он по-хозяйски огляделся вокруг. За три дня, что они находились на этом месте, поляна превратилась в хорошо укрепленный лагерь. Родник в центре был тщательно обложен камнями, подлесок вырублен, а двухметровой высоты плетень, петляющий среди деревьев, полностью окружил поселение. Дядя Паша поскреб волосатую грудь и улыбнулся. Поселение. Его поселение.

— Бог в помощь!

Иван стоял над двумя копошащимися в земле полуголыми людьми. Маляренко старался улыбаться, хотя внутри он сморщился — видок у этой парочки был, прямо скажем, не ахти.

— Работать! Не останавливаться! — Из-за куста выскочил, помахивая заточенным дрыном, плотный, невысокий мужичок. — Ты кто? Откуда взялся?

Маляренко, продолжая улыбаться и стараясь выглядеть спокойным, положил железный прут на плечо и навис всем своим ростом над мужичком.

— Здравствуй, для начала. А сам-то ты кто?

Честно говоря, конфликтовать Иван не любил и всегда старался все решать миром. Но сейчас чувствовал — слабину давать нельзя.

В голове пронеслось вихрем: «Отведу глаза, тоже копать заставят».