– Отлично, я вас об этом и не прошу.

– Нам нельзя разглашать политику двора.

– Ха! – отрезал Вашер. – Возвращенные и глянуть друг на друга не могут – весь город узнает об этом спустя полчаса.

– Но вы же не хотите сказать… – начал Бебид.

Вашер раздосадованно стиснул зубы, согнув пальцем ложку.

– Довольно, Бебид! Мы оба знаем, что ваши обеты лишь часть игры. – Он наклонился вперед. – А игры я ненавижу всем сердцем.

Бледный Бебид не прикасался к еде. Вашер раздраженно разглядел свою ложку и разогнул ее, успокаиваясь. Он зачерпнул рис, и специи обожгли рот. Он никогда не оставлял ни крошки – нельзя предугадать, в какую минуту тебя застигнет голод.

– Ходили… слухи, – наконец сказал Бебид. – Это выходит за грань обычной придворной политики, Вашер, за рамки игр, в которые играют боги. Это нечто донельзя реальное и усердно замалчиваемое. Даже внимательным жрецам доступны только намеки.

Вашер слушал.

– При дворе существует фракция, подталкивающая к нападению на Идрис, – сообщил Бебид. – Хотя я не представляю зачем.

– Не будьте кретином, – возразил Вашер, спросив еще чая, чтобы смыть рис в пищевод. – Нам обоим известно, что у Халландрена есть веские причины перебить горцев.

– Королевские особы, – произнес Бебид.

Вашер кивнул. Их называли мятежниками, но они были истинными халландренцами. Смертными, однако их кровь бросала вызов Двору богов. Любой толковый монарх понимал: в первую очередь следует укрепить трон, то есть казнить всех, кто на него посягнет по большему праву. После этого обычно рождалась удачная мысль: казнить всех, кто таким претендентом лишь кажется.

– Значит, – сказал Вашер, – вы воюете, Халландрен побеждает. В чем проблема?

– В том, что это дурная затея, – ответил Бебид. – Ужасная. Помилуйте – призраки Калада! Идрис не сдастся легко, что бы ни говорили при дворе. Это вам не подавление глупого Вахра. У идрийцев есть за горами союзники и симпатии дюжины королевств. То, что мы называем «обычным уничтожением мятежной фракции», запросто может перерасти в новую Панвойну. Вам этого хочется? Тысячи тысяч трупов? Королевства, которые рушатся, чтобы уже не восстать? А все, что нам достанется, – клочок промерзшей земли, в действительности никому не нужный.

– Торговые пути обладают ценностью, – заметил Вашер.

Бебид фыркнул:

– Идрийцы не так глупы, чтобы не взвинтить пошлины до заоблачных высот. Все дело в деньгах. В страхе. При дворе судачат о том, что могло бы случиться, перекрой идрийцы пути, или о том, что может произойти, если они пропустят врагов и осадят Т’Телир. Дело не только в деньгах, иначе не было бы речи о войне. Халландрен процветает, торгуя красками и текстилем. По-вашему, этот бизнес расцветет во время войны? Разовьется? Нам повезет, если нас не постигнет полный экономический крах.

– И вы считаете, что мне есть какое-то дело до экономического благополучия Халландрена? – хмыкнул Вашер.

– Ах да, – сухо отозвался Бебид. – Совсем забыл, с кем разговариваю. Тогда чего же вы хотите? Скажите, и делу конец.

– Расскажите о повстанцах, – попросил Вашер, прожевывая рис.

– Об идрийцах? Мы же только что обсудили…

– Не о тех, – возразил Вашер. – О других, в городе.

– Теперь, когда Вахр мертв, от них никакого толку, – отмахнулся жрец. – Никто, между прочим, не знает, кто его убил. Возможно, сами мятежники. Наверно, им не понравилась его поимка?

Вашер промолчал.

– Это все, что вам нужно? – нетерпеливо спросил Бебид.

– Мне нужно связаться с ячейками, которые вы упомянули, – ответил Вашер. – С теми, кого гонят на войну с Идрисом.

– Я не стану помогать вам в разжигании…

– Бебид, воздержитесь от указаний, что мне делать. Просто передайте мне обещанные сведения и можете забыть об этом деле.

– Вашер, – произнес Бебид, еще сильнее подавшись вперед, – я не могу помочь. Моя леди не интересуется такого рода политикой, и я хожу вокруг да около.

Вашер съел еще немного, оценивая искренность собеседника.

Бебид успокоился и принялся вытирать лоб платком.

– Не знаю, – произнес он. – А вдруг поможет кто-нибудь из служителей Милосердной? Полагаю, что можно попытать счастья и с Синепалым.

– Синепалый? Странное имя для бога.

– Синепалый не бог, – усмехнулся Бебид. – Это всего-навсего прозвище. Он главный эконом, глава писцов. Он многим заправляет во дворце, и если кто-нибудь знает об этой фракции, то только он. Конечно, он упрям и несгибаем, так что вам будет трудно его сломить.

– Вы бы удивились, – ответил Вашер, кладя в рот последнюю ложку риса. – Ведь вас же разговорил?

– Пожалуй.

Вашер встал.

– Расплатитесь, когда будете уходить, – бросил он, снимая с крючка плащ, и вышел.

Он почуял… тьму в ночи. Прошел по улице и свернул в переулок, где обнаружил Ночного Хищника: тот, оставаясь в ножнах, торчал из груди похитителя. Еще один мертвый карманник лежал на земле.

Вашер выдернул меч и застегнул ножны, которые приоткрылись всего на дюйм.

«Ты там малость раскипятился, – пожурил Ночной Хищник. – Я решил, что разбора не миновать».

«Считай это обострением», – подумал Вашер.

Ночной Хищник помедлил.

«Я думал, ты и не тупился».

«Неподходящее слово», – заметил Вашер, выходя из переулка.

«Разве? – не унимался Ночной Хищник. – Ты слишком заботишься о словах. Тот жрец… ты обрушил на него много слов, а после отпустил. Я поступил бы иначе».

«Да, знаю, – ответил Вашер. – Ты оставил бы после себя еще несколько трупов».

«Что поделаешь, я же меч, – не без обиды ответил тот. – Но я мог бы преуспеть и в том, в чем ты мастер…»

* * *

Сидя в своем патио, Жаворонок наблюдал за приближением к дворцу экипажа новой королевы.

– Что ж, предстоит приятный день, – заметил он первосвященнику.

Несколько чаш вина плюс время на то, чтобы забыть о детях, лишившихся доха, и он стал прежним.

– Вы рады, что обрели королеву? – спросил Лларимар.

– Я рад, что благодаря ей избежал прошений. Что нам о ней известно?

– Не много, ваша милость, – ответил Лларимар, становясь подле Жаворонка и глядя на дворец Бога-короля. – Идрийцы удивили нас, прислав не старшую дочь, как планировалось. Взамен они отправили младшую.

– Интересно, – сказал Жаворонок, принимая от слуги новую чашу вина.

– Ей всего семнадцать, – сообщил Лларимар. – Не представляю замужества за Богом-королем в таком возрасте.