– Тебя, Шныра, я в любом возрасте не представляю за ним замужем, – заявил Жаворонок и подчеркнуто скривился. – А впрочем, вообразить можно, и платье смотрится на тебе ужасно. Отметь нахальство этого видения, поставь себе галочку.

– Я напишу о нем через запятую, после заметок о вашей благопристойности, ваша милость, – сухо ответил Лларимар.

– Не дури, – отмахнулся Жаворонок. – Вот уже годы понятия не имею, что это такое.

Он откинулся на спинку, пытаясь сообразить, на что намекали идрийцы, прислав не ту девушку. Две пальмы в кадках качались на ветру, и Жаворонка отвлек аромат морского бриза. «Интересно, плавал ли я хоть раз по тому морю, – подумал он. – Человек из океана? Этой ли смертью я умер? И мне поэтому приснился корабль?»

Теперь сновидение помнилось крайне расплывчато. Красное море…

Огонь. Смерть, убийства и бой. Его потрясло, как внезапно он вспомнил сон в острейших, живейших подробностях. Море было красно, поскольку отражало великолепный город Т’Телир, охваченный пламенем. Он почти слышал, как люди кричат от боли; он мог находиться рядом… что это? Солдаты маршируют по улицам и сражаются?

Жаворонок встряхнул головой, пытаясь развеять фантомные воспоминания. Насколько он помнил, пригрезившийся корабль тоже пылал. Это не обязательно что-то значило: кошмары бывают у всех. Но ему стало не по себе – ведь его кошмары считались пророческими знамениями.

Лларимар все стоял у кресла Жаворонка, следя за дворцом Бога-короля.

– Ох, да сядь же и перестань надо мной нависать, – потребовал Жаворонок. – Невежды завидуют.

– И что же это за невежды, ваша милость? – вскинул бровь жрец.

– Те, что продолжают подталкивать нас к войне, – отмахнулся Жаворонок.

Жрец сел в раскладное деревянное кресло, расслабился и снял высокую митру. Под нею черные волосы Лларимара слиплись от пота. Он их пригладил. В первые годы Лларимар неизменно держался чопорно и официально. Но Жаворонок в итоге его доконал. В конце концов, Жаворонок был богом. Если он полагал, что вправе бездельничать на службе, то и жрецы могли предаваться тому же.

– Я понимаю, ваша милость, – медленно произнес Лларимар, потирая подбородок. – Мне это не нравится.

– Приезд королевы? – уточнил Жаворонок.

Лларимар кивнул:

– При дворе уже лет тридцать не было королевы. Я понятия не имею, с какими она столкнется фракциями.

Жаворонок потер лоб:

– Политика, Лларимар? Ты же знаешь, что она повергает меня в уныние.

Лларимар всмотрелся в него:

– Вы и есть политик, ваша милость. По определению.

– Прошу, не напоминай. Я бы с удовольствием отделался от этой роли. Как по-твоему, сумею я подкупить других богов, чтобы они взяли под крылышко мои безжизненные войска?

– Вряд ли это разумно, – ответил Лларимар.

– К минуте повторной смерти я рассчитываю стать полностью и нестерпимо бесполезным для города.

Лларимар склонил голову набок:

– Нестерпимо бесполезным?

– Конечно. Простой бесполезности будет мало – как ни крути, я бог. – Жаворонок взял у слуги с подноса горсть виноградин, по-прежнему силясь отогнать тревожные образы.

Они ничего не значили. Просто сны.

Но он все равно решил наутро рассказать о них Лларимару. Возможно, Лларимар сумеет сохранить мир с Идрисом, используя сновидения. Раз старый Деделин не прислал первеницу, возможны новые дебаты при дворе. Новые разговоры о войне. Приезд принцессы должен был все уладить, но он знал: среди богов есть ястребы, которые так легко не сдадутся.

– И все-таки они кого-то прислали, – заметил Лларимар, словно обращаясь к себе. – Это, несомненно, добрый знак. Прямой отказ наверняка означал бы для некоторых войну.

– И кем бы ни были эти «некоторые», я сомневаюсь, что с ними нужно воевать, – лениво ответил Жаворонок, рассматривая виноградину. – По моему божественному мнению, война еще хуже политики.

– Иные, ваша милость, говорят, что это одно и то же.

– Вздор. Война гораздо хуже. По крайней мере, когда речь идет о политике, она оборачивается приличным антре.

Лларимар, как всегда, проигнорировал остроумные замечания Жаворонка. Бог оскорбился бы, не знай он о трех низших жрецах, стоявших на задворках патио и заносивших в анналы все его изречения для дальнейшего поиска мудрости и смысла.

– Что же, по-вашему, предпримут идрийские мятежники? – спросил Лларимар.

– Это загадка, Шныра, – ответил Жаворонок, откинувшись в кресле, закрыв глаза и подставив лицо солнцу. – Идрийцы не считают себя мятежниками. Они не торчат на холмах в ожидании дня, когда с триумфом вернутся в Халландрен. Это уже не их дом.

– Эти кручи не похожи на королевство.

– Достаточно похожи, чтобы идрийцы обладали территорией с лучшей рудой, четырьмя жизненно важными проходами на север и подлинной королевской кровью подлинной Халландренской династии. Мы не нужны им, старина.

– А как быть с разговорами о городских идрийских диссидентах, которые настраивают народ против Двора богов?

– Всего лишь слухи, – заявил Жаворонок. – Хотя, когда докажут, что я ошибся, и неимущие массы возьмут мой дворец штурмом, а меня сожгут на столбе, я обязательно сообщу им о твоей правоте. Ты посмеешься последним. Или… повоешь, так как, скорее всего, будешь привязан рядом.

Лларимар вздохнул, и Жаворонок, открыв глаза, обнаружил, что жрец пристально рассматривает его. Но он не порицал Жаворонка за легкомыслие. Лларимар лишь нагнулся, снова надев головной убор. Он был жрецом, а Жаворонок – богом. Ни споров, ни упреков не последует. Если Жаворонок приказывал, все делалось по его слову.

Порой это его ужасало.

Но не сегодня. Нынче он был раздражен. Приезд королевы каким-то образом втянул его в разговор о политике, и это в день, который он собирался провести хорошо.

– Еще винца, – изрек Жаворонок, поднимая чашу.

– Ваша милость, вы не можете напиться, – заметил Лларимар. – Ваш организм невосприимчив к токсинам.

– Я знаю, – ответил Жаворонок, когда младший слуга наполнил чашу. – Но поверь, я замечательно притворяюсь.

Сири вышла из кареты. Ее немедленно обступили многочисленные служанки в серебристом и синем и увлекли прочь. Встревоженная, Сири обернулась на солдат. Мужчины шагнули вперед, но Треледиз поднял руку.

– Сосуд пойдет в одиночестве, – объявил священнослужитель.

Она вздрогнула, словно от удара ножом. Пора.

– Возвращайтесь в Идрис, – велела она солдатам.