Кульминацию планировалось снимать на берегу моря, но поездка не выгорела, и Салли довольствовалась тем, что столкнула меня на горящем «силовепеде» с крыши сарая. Внизу меня ждала куча палой листвы, но я упал мимо, а «силовепед» приземлился аккурат в середину. Листья вспыхнули, и ситуация вышла из-под контроля. К счастью, часть сарая нам удалось спасти: на удивление предусмотрительная Салли заранее притащила садовый шланг.

После того случая родители Салли еще больше меня возненавидели. Дома пришлось соврать, что я ввязался в драку с негодяями, которые сами напросились. Пока я ходил с костылями, брат, оторвавшись от своих занятий, всюду таскал за мной портфель и попутно вещал про Паназианский экуменизм, адепты которого наводняют США наркотиками с намерением посеять смуту и лишить нас водных ресурсов. У меня вяли уши, но сбежать от него я не мог.

И все-таки мои страдания того стоили: «Тихопитель силовепедов» порвал Интернет. Смонтированный ролик был наполовину мультяшным, между кадрами мелькали невразумительные надписи вроде «Хватай нунчаки!», но мои идиотские трюки однозначно добавили перцу. В окончательном варианте сарай превратился в морской утес, хотя кадры с горящим сараем тоже пошли в дело. «Тихопителя» смотрели даже люди вдвое, а то и втрое старше нас. Почтовый ящик Салли был забит электронными письмами и комментариями в Твиттере – мы стали знамениты!

Выяснилось, что при растяжении связок тоже могут быть осложнения, как при переломах, и для скорейшего выздоровления требуются покой, холод и мультики. С разрешения мамы я монополизировал диван в гостиной и, укрыв ноги пледом, часами лежал перед телевизором.

Мама хотела смотреть новости – долговой кризис и нехватка водных ресурсов зашугали ее до полусмерти. Я хотел смотреть ретроспективу гонконгских боевиков, однако мама то и дело переключала на «Си-эн-эн»: погромы в торговом центре во Флориде, беспорядки в Балтиморе, горящие автобусы, кадры истощенных людей, когда-то населявших богатый район Бруклина, а теперь лежавших вповалку с торчащими из вены трубками, чтоб удобней было вводить новую дозу.

Про мороженое я сказал? С тремя вкусами. Или с пятью, если считать «неаполитанское» за три, как все нормальные люди.

Через неделю я вышел с больничного. «Тихопитель» гремел на всю школу. Рикки – бандюган Рикки Артезиан – подошел ко мне и сказал, что торчит от нашего фильма, и что-то еще про ценность людей вроде меня, но тогда я не придал этому значения. Мимо прошел старшеклассник в футболке с изображением горящего «Тихопителя». Лицензионных отчислений за использование кадров из фильма я так и не дождался.

Салли тайком встретилась со мной в «Старбаксе» возле школы, и мы отпраздновали успех, выпив по чашке кофе с шоколадом. Ее круглое лицо обгорело на солнце, а волосы приобрели другой оттенок, не похожий на прежний, мышиный.

– Это была разминка, – сказала она. – Теперь надо заявить о себе по-настоящему. Пойдем на свалку и обрушим на тебя с десяток старых телеков.

Эту идею я забраковал. Я хотел снять мюзикл с танцами на роликах, потому что недавно посмотрел «Ксанаду».

Мы объявили о наборе статистов, умеющих кататься на роликовых коньках. На объявление откликнулись около сотни ребят и пара взрослых отморозков. Пришлось устроить кастинг; прошли в основном те, у кого были коньки. Но Салли не унималась: ее «художественное видение» требовало мерцающих экранов. Она где-то достала с десяток ламповых телевизоров, выставила их в ряд, вывела на экраны запись спортивной трансляции и велела нам колесить между ними, перепрыгивать через пляжные мячи и проезжать под висящими проводами. Мне казалось, мы снимаем эпическую ленту о взводе солдат на роликах, который должен доставить единственный уцелевший экземпляр Конституции США федеральному правительству в изгнании. Правительство ныкалось в бункере под «Макдоналдсом». Мы пробрались на территорию заброшенного «Макдоналдса» и отсняли там кучу материала. Вообще-то я еще хотел любовную линию, но у нас не было подходящей девушки на главную роль. И кроме того Салли не хотела снимать «про любовь». Я показал ей фильмы с Гарольдом Ллойдом, но они ее не впечатлили.

Популярность вскружила Салли голову. У нее было около тысячи друзей в социальной сети и неимоверное количество отзывов. Были даже подражатели из Пакистана. Успех опьянил её: теперь мы делали то, что требовали поклонники, даже если они противоречили друг другу. Больше взрывов, больше костюмов, больше спецэффектов и потешных фразочек! В пятнадцать лет Салли выдавала конъюнктурщину. А мне нужны были хаос и пафос!

Рикки и другие ребята выяснили, что через школьный металлодетектор можно пронести пластмассу, керамику, дерево, и вскоре каждый вооружился до зубов. Рикки одним из первых повязал на шею красный галстук, так что его было видно издалека. Он сломал челюсть мистеру Макленнану, учителю географии, прямо перед всем классом, взявшись за дело методично, без лишней ярости, подождав, пока те из ребят, кто ростом не вышел, протиснутся вперед, чтоб лучше видеть. Мистер Макленнан беззвучно шевелил губами, глядя на Рикки снизу вверх, а мы скандировали: «Да-вай! Ло-май!». Рикки поднял бейсбольную биту. Хрустнула кость. Потом мистер Макленнан ни словом не обмолвился о происшедшем, даже если бы мог говорить, а все из-за красного галстука Рикки.

Салли ловила полицейскую волну даже на уроках – хотела подоспеть к очередному погрому, хотя у нас в Алвингтоне, тихом курортном городишке, такое случалось нечасто. Но однажды прокатился слух, что в центре города беспорядки: администратор центрального «Таргета» объявил о сокращениях, и разъяренные сотрудники стали крушить магазин. К ним присоединились покупатели. Салли вбежала в класс со словами, что меня вызывают к директору, велела хватать рюкзак с камерой, прыгать на велосипед и ехать за ней. «А что если там еще полно народу?» – спросил я. Салли отмахнулась: мародеры долго не задерживаются, важно успеть, пока здание не оцепили. Мы прокрались внутрь, прошмыгнув мимо кучки полицейских, и вскоре в меня полетели спортивные снаряды и вешалки для одежды. Салли наловчилась крепко держать камеру одной рукой, а другой бросаться, чем попало. Вы бы видели! Она была куда проворней меня.

Потом пришли копы и вытолкали нас взашей.

Братца призвали в армию, и он не мог нарадоваться своему счастью. Годами он потел, чтобы пройти отбор, а теперь даже заявление не потребовалось. Моя повестка ожидалась не раньше чем через год-другой, хотя возраст призывников продолжали снижать.

По телевизору только и было разговоров, что про поток наркоты, захлестнувший страну, который следовало остановить во что бы то ни стало, даже если придется вырубить полпланеты. А тогда уж мы решим и остальные проблемы, легко. Но Паназиатские экуменисты, или кто там заправлял сбытом наркоты, были хитрыми, как сто китайцев: их генетически модифицированная шмаль росла где ни попадя, и вставляло от нее в сотни раз сильней. Сначала наши беспилотники выжигали их поля, после чего экуменисты разбили «сады» в густонаселенных областях, и в десятках городов по всему евразийскому континенту разразились уличные бои. Нашим солдатам выдавали дешевые каски с информационными индикаторами на защитном стекле, напоминающими интерфейс старой компьютерной «стрелялки». Поговаривали, что на самом деле не было никаких Паназиатских экументистов, но чем тогда объяснить творившийся вокруг беспредел?