Михаил Анатольевич в который раз подивился, откуда у них с женою – спокойных, рассудительных и уравновешенных людей – взялись такие буйные отпрыски. Илюшенька – ладно, мальчик все-таки. Но уж Лизочка-то!..

В этот момент дверь детской распахнулась. Из нее с автоматом наперевес вылетела именно трехлетняя Лизочка. Она тут же залегла за углом коридора, вполне профессионально поводя дулом из стороны в сторону в ожидании противника. Следом, тоже вооруженный до зубов, выскочил Илья. Но не успели оба открыть огонь, как из ванной, мгновенно учуяв непорядок, выглянула раскрасневшаяся Фируза с каким-то недовыжатым бельишком в руках.

– Дети, – строго сказала она, – ну-ка, марш к себе! Нечего здесь шуметь! Папа болен, вы забыли?

Михаил Анатольевич машинально поднял руку и поправил согревающий компресс. Не так уж он и болен, подумаешь, горло покраснело! Но с женой не поспоришь. Она – медсестра.

– Мама, – заныл четырехлетний Илюша, отвлекшись от военных действий, – а скоро мы поедем на море?

– Как только папа поправится.

С этими словами Фируза снова скрылась в ванной.

– Папа, а ты скоро поправишься?

– Скоро, – сипло сказал Михаил Анатольевич. – Может быть, завтра…

Лизочка, которой эти недолгие мирные переговоры уже успели наскучить, швырнула брату под ноги гранату.

– Бах! – завопила она так, что у Михаила Анатольевича заложило уши. – Твах!

Илья ринулся обратно в детскую, Лиза в два прыжка оказалась там же. Дверь захлопнулась. Застрочили пулеметы, завыла выпущенная по неведомому противнику ракета…

За всем этим шумом Михаил Анатольевич не сразу услышал звонок в дверь. А, услышав, расстроился. Ну вот… видимо, кто-то из соседей все-таки дома. Сейчас придется извиняться и как-то урезонивать своих головорезов. Скорей бы и впрямь уехать в отпуск, на вольную природу, где дети смогут резвиться, никому не мешая!

– Звонят, – высунулась из ванной Фируза.

– Уже иду, – откликнулся Михаил Анатольевич.

Он торопливо вышел в прихожую, поправляя на ходу неудобную повязку на шее, и отворил дверь нежданному посетителю.

Посетителей оказалось двое. Не только нежданных, но еще и совершенно незнакомых. Миниатюрная, хорошенькая молодая женщина с пепельными, потемневшими от дождя волосами и огромными серыми глазами, с нею – белоголовый молодой человек, чуть повыше своей спутницы, томный и элегантный, как английский лорд.

– Здравствуйте, – с нерешительной улыбкой сказала женщина.

Молодой человек приветствовал хозяина сдержанным коротким поклоном.

– Нам нужен Михаил Анатольевич Овечкин, – продолжала женщина.

– Здравствуйте. Это я, – сказал Овечкин и снова нервно поправил свой компресс. – Вы по поводу?..

Он посмотрел на гостей вопросительно. Если не соседи, то кто? Коммивояжеры? Свидетели Иеговы, не дай Бог?

– Даже не знаю, как и сказать, – замялась женщина. – Повод очень странный. Вы, кажется… нам сказали, что вы…

– Разговор не для лестничной площадки, – мягко перебил ее белоголовый. – Не позволите ли вы нам, Михаил Анатольевич, пройти в квартиру? Поверьте, для визита к вам у нас имеется чрезвычайно важная причина.

– Да проходите на здоровье, – пожал плечами Овечкин и посторонился, пропуская визитеров в прихожую.

Те вошли и чинно разулись, пока он запирал дверь. Затем хозяин препроводил их в маленькую, тесную гостиную, где усадил на потрепанный диван, перед которым стоял шаткий журнальный столик. Сам он сел в кресло напротив и снова поглядел на гостей с вопросом.

– Позвольте представиться, – спохватился белоголовый и бросил взгляд на свою спутницу. – Вероника Андреевна Крылова, писательница. А я – капитан Хиббит.

– Очень приятно, – отозвался Овечкин, все больше недоумевая. Писательница? Капитан? Кто такие? И что им нужно от скромного библиотекаря?

Тут в комнату заглянула встрепанная после стирки Фируза.

– Здравствуйте, – удивленно сказала она, увидев незнакомых людей.

Капитан Хиббит галантно поднялся на ноги и повторил процедуру представления.

– Ну, а я Фируза, – сказала в ответ на это милая женушка Овечкина. – Пойду поставлю чайник, если вы не против.

И, не слушая возражений, удалилась в кухню. А гости, еще немного помявшись и повздыхав, приступили, наконец, к изложению фантастических обстоятельств, которые привели их в дом Михаила Анатольевича.

Загадочное существо, прикинувшееся серым помоечным котом, по пути в этот самый дом поведало им историю библиотекаря Овечкина достаточно подробно, чтобы Кароля и Веронику ничто не могло удивить – ни образ жизни хозяина, ни его скромность, ни полное нежелание признавать себя колдуном и пользоваться своим магическим уменьем.

Они узнали, что лет пять тому назад, когда Михаил Анатольевич был еще самым заурядным, затурканным и всего боявшимся маленьким человечком, он пережил совершенно невероятные приключения, в результате которых переменился, возмужал и перестал бояться чего бы то ни было. Кроме одного – своего далекого прошлого.

В предыдущем воплощении, как оказалось, он был великим колдуном и в погоне за магическими знаниями преступал многие нравственные принципы и законы, за что и был во время посмертных странствий сурово наказан. В нынешнем же воплощении к нему неожиданно вернулась память о прошлом вкупе со всеми былыми знаниями.

Любой разумный человек решил бы, наверное, что ему дается шанс исправиться окончательно. Пользоваться этими знаниями исключительно на благо людям, например, творить добрые дела, наказывать зло… да мало ли хорошего можно совершить, обладая таким могуществом! Но Михаил Анатольевич ничего этого не желал. Он был так потрясен, узнав о своих прежних грехах, подлости и коварстве, что теперешнюю жизнь намеревался прожить, как обыкновенный человек, совершенно не сведущий в магии и даже не подозревающий о ее существовании.

Теоретически Кароль Хиббит способен был это понять. Но на практике…

Он никак не мог избавиться от неприятного недоумения, глядя на обшарпанные обои и старомодную мебель в тесной двухкомнатной квартирке Овечкина, слушая вопли детей за тонкой стенкой, глотая дешевый чай из облезлой чашки, – все это говорило о суровой бедности, хуже того, о нищете. Хозяева явно пытались существовать на доходы – если это можно назвать доходами – библиотекаря и медсестры. Но к чему такой аскетизм, когда несколько нехитрых формул позволят раздвинуть пространство за счет любого необитаемого измерения, а другие, не менее простенькие заклинания сделают грязное чистым и старое новым? Ладно, сам Овечкин, он вправе жить, как ему нравится, но детишки-то за что мучаются?

Более же всего капитана раздражал вид согревающего компресса – любой, даже самый захудалый маг никогда не позволяет себе болеть! Вот уж что совершенно лишнее, все эти хвори, температуры, мешающие жить и работать…