и специальных подразделений, добровольцев и ополченцев Донбасса, бывших наёмников, которых посылали умирать в Сирию и Ливию за чуждые народу интересы, а также всех униженных и оскорбленных этой властью российских мирных граждан сначала стихийно, а потом и организованно начали формироваться боевые отряды, подчиненные идее национального спасения».

С их слов, повстанческое движение имело сетевую структуру управления и не подчинялось единому командованию. Что бойцы и командиры одного отряда не знают бойцов и командиров других отрядов, и именно это не позволило силовикам ликвидировать всю сеть борцов за свободу, схватить и уничтожить их лидеров. Что координация действий отрядов проводится с помощью неподконтрольным властям соцсетям в Интернете. Что среди действующих силовиков и честных чиновников у них имеются многочисленные сторонники и сочувствующие люди, которые им помогают. Что идеи, которые они разделяют и за которые проливают свою и чужую кровь, поддерживаются абсолютным большинством людей в стране.

В конце видеоролика один из говоривших ещё раз сказал, что с убийством ненавистного диктатора они объявляют о переходе власти в стране в руки объединенного штаба национального спасения, а само это убийство должно стать сигналом всем боевым отрядам о развёртывании тотального террора против приспешников уже бывшего Президента и его местоблюстителей до их полного уничтожения или сдачи на суд народа. Мирные граждане должны присоединяться к акциям протеста и неповиновения прежним властям, хотя им всё же лучше избегать мест кровопролития. Всем, кто смотрит этот ролик, предлагалось разослать его дальше, по своим знакомым. Потом они все встали и уже дружно принялись скандировать: «Россия! Снова! Станет! Свободной! Россия! Снова! Станет! Свободной! Россия! Снова! Станет! Свободной!» Человек в маске, рядом с которым на столе лежал автомат, поднял его над головой и стал размахивать в такт чеканным словам. На этом ролик кончился.

Глава IX

— Во дела! Вот это да! Охренеть можно! Это ж настоящая гражданская война, и не где-нибудь, а здесь, у нас! — воскликнул Ропотов.

— Алёша, объясни мне, что это было? — переходя в полный голос, произнесла Лена. — Неужели правда, что Президент убит? — воскликнула она, обхватив свои виски руками. — Скажи, что это не так! Что всё это — сон!

— Я тоже не верю в это… да и вообще, во всё, что они говорили… Да, у нас, тяжело, согласен. Многие и даже очень многие живут сейчас трудно, особенно в провинции. В материальном плане трудно. Но не так же тяжело, чтобы бросить всё и с оружием идти свергать власть, убивать за идею других людей, полицейских — это уже перебор! Я в это не верю!

— Но ведь они же показывали, как горела его машина, там же никто не мог уцелеть… Как же так?.. Что это было? Монтаж?

— Может… а может, и кого-то другого показывали… Может, вообще постановочный фильм нам показали, — тут Алексей заулыбался, — фигня всё это, наверное… Другое дело, почему же тогда по телевизору ничего толком не говорят? И почему Президент ещё до сих пор не выступил? Где он вообще?

— Сказали, что он скоро выступит.

— Ну, вот тогда и понятно будет.

Тут в кухню неслышно зашел Павлик, младший сын Ропотова. Он тёр свои прищуренные от яркого освещения глаза, ноги его были босы, а нижняя губа, оттопырившись, слегка подёргивалась:

— Мама! Чего вы тут расшумелись, нам с Сашей спать не даёте!

— Малыш мой, Пашенька, ложись скорее в кроватку, мы уже не шумим! Пойдем со мной! — взяла Лена сына за руку и быстро повела его в детскую.

Паша перестал канючить и послушно последовал за мамой, семеня босыми ножками. В доме Ропотовых снова воцарилась тишина. Лена, выйдя через пару минут из детской спальни их двухкомнатной квартиры, шёпотом и жестами велела и Алексею вернуться в кровать. Он лишь отмахнулся от неё, как бы говоря: «Иди сама ложись. Я ещё посижу тут, почитаю, потом приду». Лена не стала настаивать на своём.

Она вышла из кухни, а её муж снова стал энергично двигать и постукивать пальцами по экрану планшета, открывая ссылку за ссылкой и замирая на время их недолгого поверхностного просмотра. Затем он переходил к следующим за этими ссылками ссылкам, ненасытно поглощая всё бόльшие и бόльшие объемы бесконечных байтов и битов противоречивой информации. И только потом, почти через час, как ушла спать Лена, так и не наведя у себя в голове порядка, уставший Ропотов выключил наконец свой почти разряженный планшет и, скинув с себя домашнюю одежду, поспешил нырнуть в постель.

Второй раз за это утро чета Ропотовых проснулась в начале десятого. Их дети уже не спали. Саша, старший ребенок в семье и ученик третьего класса, поднявшись без будильника и прочитав на кухне записку, оставленную ему мамой на видном месте о том, что в школу он сегодня не идёт, радостный побежал дальше досматривать сны. Где-то через час его разбудил Паша, который уже выспался, кое-как оделся и тут же, не умывшись и не почистив зубы, принялся за свой любимый конструктор «Лего». Вскоре уже оба ребёнка сидели на полу за конструктором и оживленно о чём-то спорили. Лена, проснувшаяся от шума в детской, разбудила Алексея, и вместе они, пролежав в постели ещё несколько минут, принялись подниматься.

После утреннего туалета и поочередных умываний семья Ропотовых в полном своём составе собралась на кухне за завтраком. На завтрак Лена приготовила овсяную кашу. Все, кроме Паши, с удовольствием опустошали свои тарелки. Маленький же Ропотов капризничал. Он не любил овсянку, как, впрочем, и любую другую кашу, и периодически устраивал бунты против неё. Лена обычно жёстко их подавляла с помощью одной лишь угрозы поставить мальчика в угол и лишить сладкого до самого ужина. Как правило, эти угрозы не сразу, но действовали.

В свои пять Паша, познав уже и угол, и отцовский ремень, со всей серьёзностью относился к родительским угрозам, равно как и к существованию Деда Мороза и Зубной феи. Поэтому, попыхтев немного, поканючив, он и в этот раз снова взялся за ложку и, бурча что-то под нос, нехотя отправил её содержимое себе в рот, не преминув при этом скорчить рожицу несчастного ребёнка.

— Сейчас получишь подзатыльник — будешь ещё тут рожи строить, — строго заметила ему Лена.

Паша молча мусолил во рту кашу, понурив взгляд и стараясь не смотреть в строгие мамины глаза. А в папины — особенно.

— Я всё! — тут радостно воскликнул Саша, показывая маме пустую тарелку.

— Вот Саша — молодец! — убивая сразу двух зайцев, произнесла Лена не столько в поощрение старшему, сколько в назидание младшему сыну.