Вечером меня разрывали на части. Каждый из учителей хотел, чтобы я выступил именно перед его студентами в школе или лицее. Я понятия не имел, о чем говорить ученикам. Но учитель Лот, лучше всех владеющий английским, убедил меня, что это не имеет значения. Важно лишь, что иностранец (объяснения, что мой родной язык — русский, всерьез не воспринимались) может познакомить детей с живым английским языком.

Я подошел к делу ответственно и постарался извлечь максимум из словарного запаса, которым владел. Рассказал детям о текущей политической ситуации в мире, о проблемах жилищно-коммунального хозяйства Санкт-Петербурга, о банковской системе в России. Несмотря на получение диплома, обрывки институтских лекций все еще сохранились в моей голове. Дети слушали с большим вниманием.

После лекции ко мне подошел учитель Лот и сказал: «Здорово! Но лично я понял не больше половины из того, что ты говорил». На следующей лекции я решил ограничиться животным миром России. Старательно рисовал на доске зайцев и медведей, чтобы было понятнее.

Еще через два дня я оказался в Пномпене, где познакомился с русскими камбоджийцами. В столице был Русский культурный центр, русский ресторан и вообще много наших сограждан. Часть русских обитала в посольстве за высоким забором — привилегированная публика, свысока относящаяся к «подзаборным» согражданам. Последние тоже не слишком жаловали «посольских», зато ко мне отнеслись приветливо — накормили и обогрели.

В Пномпене было много красивых и богатых домов. Говорят, когда хотели построить автомобильную трассу «Азия», которая соединила бы Китай, Вьетнам, Камбоджу, Таиланд, Малайзию и Сингапур, богатые соседи выделили деньги на строительство нуждающимся Вьетнаму и Камбодже. На полученные деньги вьетнамцы быстро построили свой участок трассы, а в Камбодже возвели особняки начальству, занимавшемуся строительством.

Но вот и столица позади. Я снова шел вперед. Зеваки в тысячный раз кричали мне: «Хело, мистер! Куда идешь?» На что я привычно отмахивался: «Сам ты — мистер…», и продолжал шагать по желтой камбоджийской пыли.

Потертый жизнью паром, направляющийся к берегам индонезийского острова Суматра, был полон небритых и хмурых людей. Они сидели на корточках, курили дешевые папиросы, ругались и играли в карты. Из прочих развлечений пассажирам предлагался просмотр американского боевика, в котором хорошие солдаты армии США истребляли плохих сомалийских мусульман. На судне идущем из мусульманской Малайзии в мусульманскую Индонезию этот фильм казался неуместным, но зрителям почему-то нравился. Хриплыми криками они подбадривали киношных американских бойцов ведущих неравный бой с супостатами. Американцы победили, и паром причалил.

Таможенные формальности не заняли много времени — меня не обыскивали, не досматривали багаж, лишь спросили, не собираюсь ли я нелегально иммигрировать в Индонезию. Я сказал, что еще не решил, но подумаю над этим. Таможенник кивнул и влепил в мой паспорт въездной штамп.

Территория порта была почти пуста. Народ с парома куда-то испарился, а передо мной выросли две фигуры. Незнакомцы предложили бесплатно подвезти до города. Других альтернатив не было, и я забрался в микроавтобус, размышляя о богатом ассортименте бесплатных видов сыра в азиатских мышеловках. В унисон с моими мыслями двери машины захлопнулись, и она тронулась с места. Только сейчас я обнаружил, что кроме меня и этих двоих в микроавтобусе никого нет. Дорога свернула в лес. А как же город?! И почему они больше никого не взяли?! Грабители?!!

Но я зря нервничал. Поплутав по проселочным дорогам, мы все-таки приехали в населенный пункт к офису туристической фирмы. Улыбающийся менеджер начал меня уговаривать купить дорогостоящий тур по достопримечательностям Суматры. Но я, все еще нервничая, отверг привлекательные предложения коричневощекого господина, и бросился искать выход из городка. Работники турфирмы пытались меня удержать, хватали за рукава, но я отбился от них. Мне помог проливной дождь, загнав моих преследователей обратно под тростниковые навесы.

Поглядывая на компас, я отправился искать дорогу. Стрелка показывала на юго-восток, значит направление верное. Карты у меня не было, но я примерно помнил, как выглядит изображение Индонезии на глобусе. В моих планах было проехать страну от самого западного острова до самого восточного. На окраине городка я махнул рукой, чтобы остановить проезжающий мимо попутный джип. На вопрос «куда?» я ответил «на восток», не уточняя, впрочем, что собираюсь ехать на попутках до самого Восточного Тимора.

Погода прояснилась. Выглянуло запоздалое солнце, и над дорогой появились разноцветные бабочки — этакие порхающие блокноты, тетрадки и амбарные книги. День клонился к вечеру, и живший неподалеку англоговорящий водитель решил пригласить меня на ночлег. Мистер Юслим, так он представился, работал в топливной компании «Калтекс» и был по местным меркам весьма обеспеченным человеком. Он жил в большом доме с фруктовым садом. Жена Юслима умерла, а взрослые дети работали в Джакарте. В гараже, куда мы загнали машину, был загон, в котором обитало с полсотни серебристо-черных куриц. Увидев хозяина, курицы радостно закудахтали. Во внутреннем дворике проживали шесть котов и две вороны. Умные вороны выучились мяукать по-кошачьи и говорить «Аллах акбар». Эти умения помогали птицам уживаться как с котами, так и с хозяином дома. Мы прошли в помещение.

— Что это?! — воскликнул я. На стене сидел мохнатый паук, размером с пятерню взрослого человека.

— Не бойся. Это друг! — заулыбался Юслим, и было непонятно, к кому именно он обращался, ко мне или к пауку. Членистоногое дружелюбно приподняло передние лапы.

— Ну и друг! А если он еще подруг приведет?! — хмыкнул я.

— Приводит иногда, — пожал плечами Юслим. — Тогда на стене сидят два паука. Потом второй уходит в лес, а этот всегда остается.

Паук оказался чрезвычайно компанейским. Стоило нам перейти на кухню, и он перебегал по стене вслед за нами, проскакивая в открытую дверь. Мы шли обратно в гостиную, и паук снова бежал следом. Хозяин что-то говорил насекомому, и оно одобрительно шевелило лапками. Но я не понимал, о чем идет разговор, так как не удосужился выучить индонезийский.

С арабского восклицания «Бог велик!» начинается призыв к намазу, мусульманской молитве.

Юслим выделил мне комнату для ночлега. На стене висели фотографии пятерых сыновей и дочери хозяина. Улыбающиеся молодые люди стояли в черных одеяниях и плоских квадратных шапочках выпускников высших учебных заведений. На тумбочке на специальной деревянной подставке лежал остро отточенный изогнутый индонезийский меч.