– Ага, – тут же встрял Димер. – Видел бы ты, какими глазами наша Корявка на него смотрит. А ведь ее судьба – сидеть в старых девах, по-другому-то не получится…

– Перестань! – резко перебила его мама.

Я почувствовала, что на глаза навернулись слезы. Ну почему Димер всегда такой невыносимо мерзкий? Очень хотелось уйти, но я пересилила себя и осталась – раз уж твердо решила быть сильной, то надо начинать прямо сейчас.

Эти первые дни в Академии я потом еще не раз вспоминала. Как мне было страшно и грустно, как меня штормило от надежды на то, что все будет хорошо, до полного отчаяния. Теперь я точно знаю, если не сдаваться и продолжать идти вперед хотя бы крошечными шагами, то рано или поздно все наладится. В моем случае – поздно. Но самым страшным, как я теперь понимаю, было пережить эти два дня, потому я их и запомнила в таких подробностях.

Следующий день – третий день в Академии – встретил меня туманным холодным рассветом, так что я даже надела накидку, отправляясь в учебный корпус. Рядом со мной на занятия спешили мои однокурсники – туман скрадывал шаги, и казалось, что меня сопровождают тени. Вернее, это я была тенью, потому что они шли парочками и группами, а я одна.

Первое занятие в этом году сделали общим для всех стихийников. Нас разместили в большой аудитории для вводной лекции. На партах уже лежали комплекты учебников и листы для записи. Я присела с краю, стараясь не привлекать к себе внимания, но после того, как Вика наказали, другие больше не осмеливались открыто задирать меня. Да еще в присутствии преподавателя.

Преподаватель – Лоерран Мен – маленький старичок в синей мантии, выдававшей в нем водника, начал рассказывать то, что каждый стихийник и так знал с рождения, – особенности проявления каждой магии. Как я ни была настроена на учебу, но тут заскучала и начала бездумно рисовать на листе бумаги узоры. Увлеклась и даже не сразу поняла, почему стало так тихо и почему все смотрят на меня. Некоторые открыто, другие исподтишка. Но тут услышала тихий голос нашего лектора и все поняла.

– Иногда у детей, родившихся в самых древних и сильных магических семьях, дар не проявляется. Редко бывает так, что он просто дремлет, но в таких случаях он все же может развиться в экстремальных ситуациях. Обычно это случается до подросткового возраста. После наступления подросткового возраста шансов на обретения дара почти нет. В нашем обществе, к сожалению, бытует предвзятое отношение к таким стихийникам. Их называют пустышками и бездарниками. Их презирают и боятся. Но мы ведь с вами, друзья мои, не такие примитивные, правда? Мы ведь не будем унижать человека только лишь за то, что ему не посчастливилось родиться таким, как мы?

– Нет… – нестройно ответили студенты, потому что именно этого ответа от них ждали.

Лоерран Мен быстро, словно случайно, посмотрел на меня, и я сразу догадалась: он знает. Получил приказ от директора провести душещипательную беседу в духе: пустышки – тоже люди, не надо их обижать. Хотелось сползти под стол и сидеть там до конца лекции.

– А что таким стихийникам… Хм, то есть людям… Что им делать в Академии? Чему они могут здесь научиться? Пусть дома сидят!

Это неугомонный Вик все же не выдержал, подал голос. Видно, сильно его заедало, что он здесь на птичьих правах, а я, бездарница, пришла на все готовое. По-своему, он даже прав…

Лоерран Мен растерялся, он не был готов к такому вопросу.

– Вы… Мастер Викар, если не ошибаюсь? Боюсь, что это решать не вам… Это вопрос сложный и неоднозначный…

– У-у-у-у! – загудела половина аудитории.

Я втянула голову в плечи. Карандаш в моей руке треснул – так сильно я его сжала.

– Она дралась вчера наравне со всеми! – раздался чей-то звонкий голос. – Пусть у нее нет магии, но она все равно стихийник, такой же, как мы. Вы вот видели, что вчера творилось на поле? Не видели, конечно: первокурсников не пустили сражаться. А я там была! И она была. И сражалась с деревянным мечом в руках против полиписа.

Я робко обернулась и увидела ту самую девушку-воздушницу, с которой вчера перекинулась парой слов в холле. По ее словам, я просто героем выходила, хотя, на самом деле, без Рана не продержалась бы и минуты. И все же сказанное было правдой. Я там была, и я сражалась как могла.

В аудитории стало тихо. Больше не было сказано ни слова, лекция плавно свернула к другим темам, занятие продолжилось, и будто бы ничего не произошло. Но все же я чувствовала: что-то изменилось. Они по-прежнему смотрели на меня, когда думали, что я не вижу, но это были другие взгляды. Трудно объяснить.

После лекции, когда мы должны были разойтись по другим кабинетам, Вик, проходя мимо, словно случайно задел мои учебники и рассыпал по полу.

– Пусть дурачкам втюхивают сказочки про бедных бездарников. Тебе нечего здесь делать, пустышка. И ты скоро вылетишь, я тебе это обещаю, – прошипел он, наклоняясь и делая вид, что собирается поднять книгу.

Я промолчала – не связываться же с этим здоровым и злобным лбом. Выждала, пока он уйдет, и начала собирать учебники. Стихийники торопились мимо. Это было неудивительно. Удивительно другое – двое вдруг остановились и начали помогать. Торопились и старались не смотреть мне в глаза, но… Но! И такое огромное «но», что внутри от него стало тепло и радостно!

* * *

После этого дня стало легче. Чуда, конечно, не произошло – друзей так и не появилось. Но теперь мою жизнь уже нельзя было назвать невыносимой. Я приходила на занятия без страха быть униженной и могла спокойно учиться. Правда, веселая студенческая жизнь с ночными посиделками до утра и закрытыми вечеринками, которые иногда устраивали тайком от преподавателей – хотя сдается мне, что те были в курсе, просто закрывали глаза, – проходила мимо меня.

Я знала, что Грета добилась-таки расположения Виллиса, а Брида уже давно, года два, встречается с Аркеллом со своего курса и скорее всего они поженятся после окончания Академии. Не то чтобы она посвящала меня в свои планы, просто такое сложно утаить, и я иногда слышала разговоры родителей по поводу приданого. Димер завел какую-то несерьезную интрижку с девчонкой из водников, из группы Рана. Один Фрост думал, кажется, только о выпускных экзаменах и не отвлекался на такие глупости, как романтика. Вот и я не отвлекалась… Просто иногда задумывалась: если представить на миг, что я самая настоящая стихийница с таким же сильным даром, как у всех Флогисов, обратили бы тогда на меня внимание? Время от времени я разглядывала себя в зеркале, пытаясь понять – есть ли во мне что-то, что привлекло бы кого-нибудь… Например, Рана… Я видела стройную девушку с волосами медового оттенка, с большими синими глазами. По сравнению со старшими сестрами, которые выше меня и даже на вид гораздо сильнее и увереннее, я, конечно, проигрывала. Они настоящие красавицы, и дар у них есть, а я… Слабая, хрупкая и мелкая… Ран не взглянул бы на меня, даже если бы я воспламеняла деревья одним только взглядом.

Ран… Я не знала, кем он был для меня. Едва ли другом, ведь друзья не встречаются только лишь для того, чтобы потренироваться на мечах. Он всегда был безукоризненно вежлив и даже приветлив и занимался по-настоящему – не так, будто отбывал скучную повинность. Может быть, это просто в характере Рана – он во всем такой основательный. Если уж взялся подтянуть неумеху вроде меня, то приложит для этого все усилия. Вот и гонял меня без жалости то по полигону, то по полосе препятствий. Да, оказывается, у нас и полоса препятствий имеется. Жуткая мясорубка – рвы, наполненные грязью; каменные стены, на которые надо карабкаться по тонким веревочным лестницам, натирающим руки до кровавых мозолей; шаткие мостики без перил. В общем, не знаю, чья буйная фантазия изобрела это, но скучно на полосе препятствий не было никому. Даже Ран выматывался, что уж говорить обо мне. После таких занятий я просто без сил падала на кровать и проваливалась в сон.