все лето, каждый день по одному часу он проводил со своей музой, от которой шел свежий воздух, дающий чувство жизни, а сердце периодически стучало бешеным ритмом. Начался второй год учебы в университете. Хилай в этом же году приступила к учебе в педагогическом колледже в родном городке. Вновь встречи стали редкими, а дни и учебные недели бесконечными.

При каждой встрече за один час пролетала целая вечность столкновения двух стихий, двух противоположностей, двух краев мира. И как это бывает при соприкосновении этих двух контрастов, случались бурные стихийные выбросы. Чаще в виде забавной шалости и юмора Хилай в противовес сдержанности и вязкости Илана. Но иногда случались и бури негодования за счет милой, гордой вспыльчивости и возмущения огня, а напротив при этом стояли холод и тишина глубин моря. Стоило одной всего лишь волне подняться, и маленькую Искорку со всеми своими всплесками смывало водой и оставались только жалкая зола и тление. Она, Хилай, которую все друзья и семья принимали как бесспорного победителя любой битвы, с Иланом видела только поражение. Девушка была всегда в смятении от смешения разных чувств – от недовольства и несогласия до смятения и восторга – и дивилась его силе, силе этого холодного, молчаливого молодого человека.

В одну из таких встреч в середину осени Илан увидел ее на ярмарке у палатки с украшениями. Она выбирала себе бижутерию. В какой-то момент ей почувствовалось что-то, она пока не очень умела чутко определять свою интуицию, и поэтому этот момент был для нее просто ощущением чего-то, требующего внимания. Она обернулась и поняла, что посередь белого дня на нее пристально смотрит сам Месяц. Хилай улыбнулась и повернулась всем телом. На шее было колье с бирюзовыми камнями, на руке браслет, а в ушах крупные красивые серьги из того же набора. Она спросила:

– Ну как? Красиво? Тебе нравится?

– Да! Очень…

Они даже не поняли, что не поздоровались. Потому что не было ощущения, что они расставались на всю эту неделю. Выбрав украшения и расплатившись, они пошли гулять по ярмарке.

– Ты знаешь, зачем я купила себе эти украшения?

– Нет.

– В той стране, откуда моя мама, на четвертый день убывающей луны в следующем месяце празднуют один праздник. В этот день замужние женщины (но я лично читаю, что девушки, которые уже встретили свой Месяц, тоже) весь день держат пост, а вечером смотрят на луну через сито, затем на лицо мужа. Этот обряд оберегает их любимых от всех жизненных невзгод и неприятностей. Я готовлюсь к этому празднику и посту! – улыбнулась Хилай и хитро зажала губы, отвела взгляд и пошла дальше.

– Но это же будний день, – путем недолгих подсчетов понял Илан.

– Это не день, а вечер! Когда уже луна взойдет!– ответила без колебаний Хилай.

Илан уставился на нее и понял, что опять началось немирное столкновение двух миров и оно тихо переходит уже границы туда, куда он не хотел никак пускать его. Он резко, еле заметно мотнул головой, как будто отгоняя мысли.

–Я могу долго не есть и не пить, хоть до самой ночи,– многозначительно сказала Хилай, развернувшись, как она привычно делала, продолжая путь спиной вперед, наклонив голову в сторону пробора густых кудрей.

– Если я закончу в четыре часа занятия, то смогу к 4:20 быть на станции и через 2 часа автобус будет уже тут, – сказал Илан, тем самым дав понять, что он будет на этом ритуале.

Сам же молодой человек решил во что бы то ни стало прийти как можно быстрее к ее дому к самому восходу луны. Надо было рассчитать время после окончания последнего занятия и заранее взять билет на автобус.

Месяц прошел быстро. Наступил день поста. С самого утра, до восхода солнца, Хилай напилась воды, чтобы до захода солнца уже не было желания даже смотреть на нее. Она была очень рада своему первому посту в жизни. С утра она не стала завтракать перед уходом в колледж. Мама, как любая чувствующая свою дочь, основной маяк, ориентир жизни, подошла к девушке, провела пальцами по длинным кудрям и сказала:

– Милая, вечером раскрасим тебе ручки в самые красивые узоры. Ты можешь взять новое сито, которое я купила себе на днях.

Хилай зажмурила глаза от неловкости и смущения и прижалась лицом к маминому плечу и засмеялась. Потом резко развернулась и, взяв свои учебники, убежала в колледж.

Хилай была вторым ребенком в семье. Старший брат состоял в браке и жил с супругой заграницей. Ее мама, Нандини, получила образование швей, хотя ей никогда не приходилось работать ни по профессии, ни в другой области. Женщина была очень мягкой и понимающей супругой и мамой. В доме всегда присутствовали свежие цветы на столе, запах благовоний и вкусная, свежеприготовленная еда. В этот дом, благоустроенный руками Нандини, всегда приходили с удовольствием из самых далеких уголков страны ее знакомые и подруги. Отец Хилай, Фаравиндад, был высоким, утонченным мужчиной. Он работал юристом в своем городе, также его услугами пользовались многие жители других городов, приезжая к нему на консультации. Он слыл среди жителей городка и соотечественников, которых по стране было немало, счастливым, преуспевающим, благородными мудрым человеком. Все соотечественники считали его жизнь идеальной, особенно ожидали, за кого он выдаст замуж свою дочь – свет и огонь его очага (он ее так называл). Желающих просить ее руки и сродниться с ним было много, но не каждый мог себе это позволить в связи с его статусом.

Хилай выросла ребенком мира и счастья. Ее родители исповедовали две разные религии, а жила она в окружении третьей. В их доме всегда было в три раза больше праздников и счастливых обрядов, чем в среднестатистической семье по стране. Ее родители считали, что уважение и почтение каждой культуры и религии – прямой путь к миру и счастью. И если бы все люди на земле пытались понять друг друга и проводить совместно древние обряды друг друга, то войн на свете не стало бы. Вместо определения границ и указаний на чужое происхождение, они стремились в дочке развивать принятие и почтение к другим. На страх соотечественников о том, что так можно потерять свое, отец всегда говорил, что от приобретения никогда ничего не теряется. Теряется только там, где есть отрицание и изоляция. А вместо агрессии стоит прививать любовь и бережное обращение к своему, ведь любовь учит любви, уважение – уважению, а отрицание и обесценивание— только им же, но ничему большему. Поэтому всю сознательную