– Я подумаю, ладно? – любуясь на подарок, занявший свое место в мочках ее ушей, улыбнулась Ольга. – Мне надо договориться с Гришей…

– Это я беру на себя, дорогая… Кстати, ты смотришься просто великолепно… Главное, чтобы у тебя было желание… а твой бодигард возражать не будет… Мы скажем ему адрес отеля, где я планирую остановиться, и когда он туда доберется, то сможет продолжить выполнять свои обязанности… У его джипа, конечно, форсированный мотор, но угнаться за моим «Астоном» ему удастся вряд ли… И потом, представь себе – ночь, луна, дорога… Мы вдвоем в машине… и сзади этот гроб на колесах… Хеллоуин!

Представив себе описанную картину, девушка расхохоталась:

– Да, только будет немного не так! Ночь, дорога, туман… Или дождь… Какая луна в Англии?

– Как это? – Гарри пожал широкими плечами и усмехнулся: – Днем ты краше солнца. А ночью – луны… Зачем мне другое светило, дорогая?

– Льстец… – Ольга приподняла бокал с шампанским и, зябко поведя плечами, от чего ее не по возрасту полная грудь пришла в движение, хитро посмотрела на тут же заметавшийся взгляд Хоупа: – Ужин был великолепен. Как и ты, милый… Я согласна… Только Гришу ты берешь на себя… И чтобы в понедельник я была на занятиях, причем в сознании… А теперь отвези меня домой, ладно? А то завтра мне надо в колледж…

– А десерт? – расстроился Гарри, но тут же принялся искать глазами официанта.

– На десерт я бы хотела один твой поцелуй… – хрипло прошептала девушка и покраснела, ехидно подумав про себя: «Черт, как бы не переиграть…»

– Лежите, больной! У вас тяжелое сотрясение мозга! Вам нельзя вставать! И тем более ходить!!! – Визгливый голос лечащего врача вызывал приступы головной боли посильнее, чем вчерашний удар затылком о ветровое стекло своего собственного джипа.

– Заткни ее, а то я за себя не ручаюсь… – стараясь выражаться как можно тише, чтобы не слышала врачиха, согласившаяся лечить пациента только по большому блату, вполголоса попросил стоящего рядом товарища Бес. – Не могу слышать ее голоса… Как ножом по стеклу… Других врачей не было, что ли?

– Нэт. Этат – лючий. Папробую… Лидия Алэксандровна, вас можна на минутку в каридор? У миня эст пара важни вапрос…

– Только пусть господин Макрин ляжет на место, ладно? А то я откажусь его лечить… – проскрипела женщина и все-таки вышла из палаты…

– Блин, вот это голос… – дождавшись, пока закроется входная дверь, Ваня Щуплый, мнущийся до этого у телевизора, уселся на подоконник и грязно выругался…

– Ладно, не о ней речь… Что это за урод нам вчера попался? – поморщившись от яркого света за окном, спросил Макрин.

– Учитель физкультуры какой-то. Живет там неподалеку. Работает в школе через дорогу от того места, где вы… где вас… В общем, там же. Фамилия – Соломин. Зовут Геннадием. Участковый говорит, что ни разу с ним не сталкивался. Местные пацаны – тоже… тихий какой-то… Спортсмен наверное, мать его…

– Урою, с-суку… – Бес дернул было головой, и чуть не взвыл от стрельнувшей в голову боли. – Бля, голова раскалывается… Что там со Слоном и с Бекой?

– Плохо… у обоих – сломано колено и раздроблена челюсть. Хирург в шоке – колени собрать невозможно… Хромать будут всю жизнь…

– Бля, урод… В общем, так! Отловите и сломаете ему ОБА колена, челюсть и ОБЕ руки в локтях. Пусть живет и мучается, скотина… И снимите все на камеру – я ХОЧУ это видеть… Врач сказал, что мне надо лежать минимум дней десять… А ждать так долго я не могу… Тебе все ясно? Два дня даю…

– Сегодня поедем, Бес. Ребята готовы. Фофан его уже пасет у школы… Как этот каратист чертов выйдет – мы его упакуем и накажем…

– Ты слышал про видео, тупость? – разозлился Макрин. – Лети в ближайший магазин и купи камеру, чурка! Не будет фильма – убью на хер…

– Все сделаю, босс! Обещаю… – испугался вспышки его гнева Щуплый. – Прямо ща и рвану…

– Все, свободен… Скажи, чтобы тоже ехал с вами. Я пока посплю. Ноги дрожат чего-то… И голова кружится… И пусть вечером заедет в «Риони» и привезет мне что-нибудь на ужин… Он знает, что я люблю… Все, можешь идти… Только достань эту суку, прошу тебя, слышишь?

– Угу, Бес! – Ваня вскочил на ноги и выскочил в коридор, чуть не сбив с ног пытающуюся войти в палату медсестру…

…Открывать глаза не хотелось – надежда на то, что боль в затылке хоть немного утихнет, накрылась медным тазом: после короткого сна его состояние стало еще хуже. Выругавшись, Бес перевернулся на спину и, нащупав на тумбочке около кровати пульт, включил телевизор. Вслепую пощелкав клавишами, он нашел МУЗ ТВ и поморщился – выла очередная группа из серии «Поющие трусики». Ни музыки, ни текста. Одни смазливые накрашенные мордочки. По цене сто баксов за ночь… С надбавкой «за звездность»… Однако переключать каналы дальше он не стал – смотреть телевизор не рекомендовалось, а радио в палате не было…

Послушав еще несколько композиций, Макрин приглушил звук и потянулся к телефону – Щуплый что-то не звонил, а желание отомстить скотскому учителю никуда не пропало. Набрав номер мобильного, Бес дождался ответа и рявкнул:

– Ну, что у вас там? Что не звоните-то?

– Эта сука вышла не одна! С ним еще пять здоровенных лбов. И телка. Сели в две тачки и поперлись в кабак.

– Какой на хер кабак? – не понял Бесо.

– В «Белое солнце пустыни», Бес!

– Бля… Надолго?

– Хрен их знает… Кстати, судя по виду, отморозки еще те… Мне они не нравятся, шеф…

– Сколько вас, чмо? – рассвирепел Макрин.

– Восемь… – промямлил Ванька. – Я, Гиви, Холодный…

– Меня не интересует, кто конкретно… – перебил Щуплого Бесо. – Вызвони еще человек пять-семь и возьми этого придурка… Что мне вас, всему учить, что ли?

– Н-не надо, босс… Все будет путем… Бля буду…

– Бессарион Танкизович! – раздалось от дверей в палату.

– Тенгизович! – рявкнул Бес и, слегка приподняв голову, открыл глаза.

– Ой, простите… – покраснела медсестра. – Вам что-нибудь нужно?

Осмотрев девушку с головы до ног, Макрин криво улыбнулся – судя по внешнему виду, еще вчера в больнице эта красотка не работала.

«Гиви постарался?» – взглядом показав грудастой красотке на стул около кровати, подумал Бес. – «А что, телка очень даже ничего»…

– Только дверь закрой… Есть там замок на двери?

Девушка тряхнула роскошной черной гривой и, щелкнув ключом, расстегнула пуговицу на весьма коротком белом халатике. Показались алые кружева в цвет помады на полных и чувственных губах…

– О, черт… – Макрин почувствовал, что боль, еще мгновение назад не прекращавшаяся ни на секунду, вдруг пропала черт его знает куда, а на смену ей пришло лихорадочное возбуждение…