К счастью, с шести лет Ваня пошел в школу, так что краснеть за брата уже больше не приходилось. Зато дома он начал предъявлять нам претензии. «С меня в его возрасте вы спрашивали гораздо больше!»

Мы отселили Ивана, выделив ему отдельную комнату, и на некоторое время это смягчило конфликт. Кроме того, еще раньше, как только мы сами поняли суть проблемы с Ганей, мы попытались в максимально доступной форме объяснить это и Ивану. Что у братика особенности развития, что нам всем надо ему помогать, что придется потратить много сил и времени, чтобы Игнат стал таким – ну или почти таким – как все. Ваня слушал и соглашался, и даже иногда помогал заниматься с Ганей – но хватало его ненадолго. Ганя врывался к Ване в комнату, разрушая его лего-роботов и даже иногда нанося ущерб его школьным тетрадкам. В самых тяжелых случаях мы наказывали Игната шлепком по попе или строгим внушением, но, конечно, Ваня считал эти меры несправедливо легкими. Он стал раздражительным и иногда вымещал свою злость на вещах: например, весь Ванин стол был утыкан ударами шариковой ручки. Один раз непостижимым для меня образом он продырявил монитор настольного компьютера.

Когда же Ганя, еще не научившись толком разговаривать, тем не менее овладел искусством дразнить старшего брата, тут начался караул. Иван, уже знакомый со всеми школьными обычаями, принялся поколачивать Ганю – и никакой особой скидки на возраст, на огромную разницу в размерах и тем более на непонятные ему «особенности» он не делал. Ему ничего не стоило как следует стукнуть мелкого, или даже со всей дури приложить его головой об стену. Ситуацию усугубляло то, что то ли порог боли у Гани был очень высокий, то ли он не в состоянии был осознать нанесенную обиду, но, даже получая довольно увесистые тумаки, он веселился и продолжал общение. Новая няня Катерина, которая как раз примерно в это время появилась у нас в доме, страшно боялась, что в какой-то момент Иван прибьет Ганю по-настоящему и просила принять меры.

Душеспасительные беседы приходилось иногда чередовать с жесткими внушениями. Я дал понять Ивану, что, если он не научится держать себя в руках, то может и сам огрести как следует. Но больше, конечно, спасало отвлечение внимания: по нашему настоянию, Ваня много занимался в разных секциях, от шахмат и анимации до плавания. Выручали и бабушки, особенно моя мама, которая жила рядом и могла несколько раз в неделю забирать Ваню после школы до вечера.

Наконец, очень полезно было привезти Ваню на пару дней в летний лагерь для детей-аутистов, где Ганя жил по очереди с Юкой и со мной целую смену. Посмотрев, какими бывают другие дети с нарушениями развития и как с ними занимаются, Иван немного призадумался и что-то начал понимать. Но, в общем, отношения между братьями были далеки от идиллии, и эта проблема в том или ином виде остается актуальной до сих пор.

С Юкой мы познакомились в маленьком театре-студии, каких в Москве было довольно много в 90-е: она ставила спектакль по сказке Гофмана «Золотой горшок» и взяла меня на роль автора. Случилось еще много событий, прежде чем мы начали жить вместе и родился Иван. Сейчас существенно упомянуть о том, что Юка закончила ВГИК и стала снимать кино.

Сначала было несколько документальных короткометражек, и одна из них была полностью посвящена нашему старшему сыну, которому едва исполнился год, и называлась «Один день из жизни Ивана Денисовича». Фильм попал в конкурсную программу одного из зарубежных фестивалей, но самого верного и благодарного зрителя он нашел гораздо позже – в лице семилетнего Игната. Он был готов смотреть «кино про Ваню» ежедневно в течение, наверное, года или полутора.

Конечно, главной профессиональной мечтой Юки был свой полнометражный авторский художественный фильм. Это было очень непросто, но после многолетних усилий все же стало реальностью. Гане тогда уже исполнилось пять, и борьба с аутизмом шла полным ходом. Ее приходилось сочетать с напряженной и иногда довольно экстремальной работой: Юка работала над планом фильма, собирала команду, подбирала места для съемки, а я между тем принял активное участие в создании движения «Солидарность», и Борис Немцов предложил мне вести его избирательную кампанию на выборах мэра Сочи. Но у Юки именно на это время был назначен съемочный период, и мне пришлось ограничить свое участие в кампании тремя неделями, передать бразды правления другому человеку и вернуться в Москву.

В течение месяца наша мама бегала по московским крышам со своим табором актеров, операторов, осветителей, декораторов и даже с собакой, в результате чего появился фильм «Над городом». Пока это происходило, я с помощью новой няни и бабушек пас детей, не забывая вносить свой вклад в национально-освободительное движение. Тут можно еще долго рассказывать всякие подробности, но это, конечно, отдельная история. Что касается Гани, то он начал на свой лад вникать в политические обстоятельства нашей действительности значительно позже. На первых порах он ограничивался выражением симпатии некоторым из моих гостей. Первым из тех, с кем у мальчика сложились личные отношения, стал Петр Верзилов, муж тогда еще мало кому известной Нади Толокно из Pussy Riot. Тот самый, который выбежал на поле «Лужников» во время финала чемпионата мира по футболу. Петя время от времени заходил ко мне по вечерам, Игнат выделял его среди прочих дядь и теть и требовал, чтобы тот желал ему спокойной ночи. Особое доверие было оказано Пете в форме сильно порадовавшего нас очередного фразового прорыва, когда мальчик, укладываясь спать, с внезапным французским прононсом категорично заявил: «Петя! Надень мне белье!»

Политический баланс в кругу друзей Игната уравновесила вступившая позднее в «Единую Россию» Лена Ткач, которая рисовала с мальчиком, к их обоюдному удовольствию, захватывающие комиксы про колобка.

Большинство наших знакомых относились к проблеме с Игнатом с сочувственным пониманием, хотя поначалу изредка возникали ситуации, при которых нас избегали звать в гости, зная о том, что мы можем прийти со сложным мальчиком. Любопытно, что для некоторых людей, которые на словах декларируют полную толерантность, становится испытанием, когда эту толерантность приходится проявлять в реальности. К счастью, практически все наши друзья и знакомые это испытание преодолели – кто-то не без трудностей, а кто-то, даже особенно и не заметив его. Со своей стороны, мы стремились к тому, чтобы Игнат видел как можно больше разных людей в разных ситуациях, и часто водили его в гости, в кино, в музеи, – а по возможности и возили в путешествия.

По большому счету мы не меняли свой образ жизни из-за того, что в нашей семье появился мальчик-аутист. Мне кажется, что это правильный выбор. Конечно, можно сказать, что, уходя с головой в работу или, скажем, в творчество, люди пытаются отгородиться от семейной проблемы, у которой не видно решения. Но, во-первых, если вы отказываетесь от собственных жизненных планов «ради ребенка» – есть большой риск психологического надлома, который опустошит вас и в конечном итоге сил не останется ни на что. Во-вторых, в нашем случае для меня несомненна польза от того, что Ганя, так или иначе, втягивался в насыщенный ритм взрослой жизни. Он, конечно, поначалу мало что понимал, но прекрасно ловил эмоции, и это способствовало его развитию. Сейчас, по прошествии времени, у меня уже нет по этому поводу никаких сомнений.