Граф подал знак, чтобы внесли десерт. Эмилио поставил на середину стола серебряную вазу с вишнями, политыми бренди, и жестом фокусника поджег спиртное. Голубые язычки пламени взметнулись вверх, серебряные павлины засияли.

Франческа заметила, что отец тревожно всматривается в нее. Несомненно, расспросы о фотографии матери рассердили его. Однако сейчас во взгляде Карло чувствовалось более глубокое недовольство. Девушке казалось, будто отец, внимательно изучив ее, пришел к выводу, что она не соответствует его представлениям о том, какой должна быть дочь Карло Нордоньи.

Франческа потупила взор. Конечно, она несравнима с матерью: не так красива и ослепительна, как Сюзанна, и этого отец ей никогда не простит. Даже когда девушка пыталась доставить отцу удовольствие, Карло совсем не интересовался дочерью и предпочитал ее обществу уединение в кабинете. Ее молчание раздражало графа, ее разговоры были ему скучны, и он не скрывал опасений, что Франческа не сможет соответствовать своему титулу. Ничего удивительного, что Карло столько лет держал дочь на расстоянии, а прошлой зимой не приехал, как обычно, на Рождество. Сердце девушки упало, когда она услышала:

— Прости, Франческа, я не останусь на десерт. Но ты, пожалуйста, угощайся в свое удовольствие. — Карло поднялся и велел Эмилио принести ему в кабинет бренди. Подойдя к дочери, граф быстро поцеловал ее в лоб. — До завтра, дорогая.

— Но, папа, я хотела назвать тебе по памяти список гостей. Я знаю все имена наизусть. Принц Райнер и принцесса Грейс, Ага-Хан… — Она понимала, что ведет себя как школьница, желающая похвастать знаниями перед учителем, но не могла остановиться.

— За завтраком, cara.

Граф повернулся и вышел из комнаты.

Франческа так и не тронула вишни. За все годы, что она прожила с Марианной и Жози, ее никогда не оставляли за десертом одну.

Та же полная горничная убрала со стола тарелки. Только серебряная ваза с вишнями стояла на столе перед Франческой. Девушка почувствовала себя засидевшейся посетительницей ресторана, которой официант прозрачно намекает, что не худо бы уйти.

Серебряные павлины на подсвечниках завораживающе мерцали. Жаль, что Жози их не видит, грустно подумала Франческа.

Подавленная, она поднялась и, взяв с собой вишню в коньяке, направилась к парадной лестнице. Потом робко постучала в дверь Жози.

Франческа боялась признаться подруге, что разговор с отцом ни к чему не привел, и понимала, какое слабое утешение этот изысканный десерт. У нее даже возникло трусливое желание сбежать, не объяснившись с Жози. Но было уже поздно. Дверь широко распахнулась, и перед ней предстала подруга — неотразимая в своем новом кружевном пеньюаре, но с покрасневшими от слез глазами.

— Что случилось? Ты все еще опечалена тем, что отец недостойно обошелся с тобой? Ах, Жози, мне так жаль!

— Нет. — Жози вытерла слезы. — Я… я просто соскучилась по дому, вот и все.

Франческа протянула подруге серебряную вазу.

— Я принесла тебе вишню в коньяке.

Жози поставила угощение на комод.

— Нам тоже это подавали, — солгала она.

Франческа вспыхнула. Ее знак внимания теперь смахивал на снисходительность.

— Как прошел разговор с отцом?

— Боюсь, мне нечем тебя обрадовать. Он просто невозможен, — сообщила Франческа, умоляюще глядя на подругу. — Отец всегда управлял этим домом по-своему и, думаю, не способен измениться.

— Ты объяснила ему, что я не горничная?

— Конечно, но он был непреклонен. Отец привык к неограниченной власти. Моих возражений он просто не слышит.

— Ясно, — сказала Жози, хотя на самом деле ничего не понимала. Если бы она участвовала в разговоре, то обязательно довела бы все до сознания Карло. А вот Франческа едва ли готова по-настоящему отстаивать свое мнение. Жози подозревала, что подруге попросту недостанет храбрости противостоять отцу.

Франческа словно угадала ее мысли:

— Пожалуйста, не вини меня. Если и ты на меня рассердишься, я этого просто не вынесу. Без тебя мне на этом балу не продержаться. Как я приму столько незнакомых людей?

Жози отвернулась от нее. Теперь она действительно рассердилась.

— Так я тебе нужна? Ты ждешь от меня моральной поддержки, не так ли? А ты сама меня поддерживаешь? Неужели ты не в состоянии понять, каково мне встречаться с чужими людьми, которым меня представляют как горничную!

В голосе Жози звучала такая горечь, что на глаза Франчески навернулись слезы.

— Клянусь, больше я не допущу этого!

— Если только отец тебе не прикажет.

— Ни за что! — горячо заверила ее Франческа.

— Но пока я буду есть вместе со слугами внизу, да?

Франческа потупилась. Страх перед Карло померк перед опасением навсегда потерять подругу.

— Жози, завтра я снова попытаюсь поговорить с отцом, но мне это нелегко. Ты же знаешь, p'tite soeur, я очень слабая. Помнишь, как в Лайфорд-Кэй ты уговаривала меня спрыгнуть со скалы или заплыть на глубину? Без тебя мне никогда не набраться храбрости.

Жози увидела ужас в глазах Франчески, и гнев ее почти иссяк.

— Ты же понимаешь, p'tite soeur, что именно поэтому твой отец и пытается нас разлучить. Когда я рядом, ты становишься слишком храброй. Всемогущему графу Нордоньи меньше всего нужна отважная самостоятельная дочь. — Она взяла Франческу за плечи и слегка встряхнула. — Cherie, если ты не можешь противостоять отцу ради меня, то, умоляю, сделай это ради себя самой, пока он не выдал тебя замуж за какого-нибудь толстого богатого герцога лет семидесяти от роду, желая продемонстрировать аристократическому обществу свою значительность. — Жози отстранилась от подруги и вопросительно взглянула ей в глаза. — Ты ведь сделаешь это, p'tite soeur?

— Не знаю, Жози. Он такой чужой и такой… страшный. Оставаясь с ним наедине, я начинаю дрожать.

Решительный взгляд подруги смутил Франческу. Да, она зависит от помощи и поддержки Жози, а сама не отваживается заступиться за нее перед собственным отцом!

— Отправляйся-ка спать, голубушка, — сказала Жози. — Нам обеим нужно как следует выспаться.

Едва Франческа вышла, Жози взяла вазу с вишнями, уселась на кровать, скрестив ноги по-восточному, и принялась уплетать десерт.

Она представила себе, как поет на балу в своем новом малиновом платье. Среди гостей будут первые красавицы Европы, но мужчины не смогут отвести от нее глаз, и эти красавицы просто умрут от зависти! Жози закончит петь, и зал взорвется громом аплодисментов и криками «браво» — она околдует их всех. Ничего, она еще им покажет! Жози усмехнулась и допила последние капли ароматной жидкости.

Эмилио поставил бутылку бренди и хрустальный стакан на столик рядом с любимым креслом Карло. Граф пожелал ему спокойной ночи, и дверь за дворецким закрылась. На кровати графа были разложены его пижама и кашемировый халат, в камине тлели угольки. Тихоня, накормленная и причесанная, дремала рядом с глубоким кожаным креслом. Граф разделся, накинул халат и опустился в кресло.