Россия и США продолжали борьбу за Таджикистан. В июне 2011-го в Душанбе одновременно прибыли две делегации. Нашу возглавляли глава администрации Президента РФ Сергей Нарышкин и министр обороны Анатолий Сердюков, американскую — помощник госсекретаря по борьбе с распространением наркотиков Уильям Браунфилд. Российские политологи отмечали, что Рахмонов, несмотря на слова о «стратегическом сотрудничестве» с Россией, ведет крайне «скользкую» политику.

К великому сожалению, за решением глобальных геополитических проблем никто не вспомнил об абсурдном деле пилотов, ожидавших суда в таджикской тюрьме. Равнодушие высокопоставленных российских чиновников к судьбам своих граждан позволило таджикским властям влепить Владимиру Садовничему и Алексею Руденко по восемь лет за «незаконное» пересечение границы, поделенной между родственниками Рахмонова. Освобождения пилотов удалось добиться, но еще остаются проблемы транзита наркотиков через протяженную афгано-таджикскую границу, совместного строительства трех ГЭС, долгов Таджикистана за электроэнергию и прочее, и прочее.

Но есть одна любопытная деталь. Российская делегация в точно таком же составе — Сергей Нарышкин и Анатолий Сердюков — прилетала в Бишкек три года назад. Тогдашний киргизский президент Курманбек Бакиев получил деньги, пообещав вывести американскую военную базу, дислоцированную в аэропорту Манас, но обманул Кремль. История президента Бакиева закончилась печально — он оказался в Белоруссии на попечении батьки Лукашенко.

…В августе 2011-го, накануне празднования 20-летия независимости Таджикистана, Эмомали Рахмонову был торжественно вручен сертификат Книги рекордов Гиннесса. Пять лет спустя после проведения Года арийской цивилизации в Душанбе соорудили самый высокий флагшток в мире. Стоимость флагштока составила примерно треть годового госбюджета страны на здравоохранение. Слишком дорого обходится России Рахмонов. Исходя из всего этого, стоит ли рассчитывать на здравый смысл президента Таджикистана? Похоже, Кремль сможет окончательно разрешить спорные дела, когда закроет кредитную историю таджикского президента.

«В настоящее время между мигрантами и принимающей средой увеличивается социальная дистанция, растет социальный разрыв, — отмечает доктор социологических наук Антонина Носкова — профессор кафедры социологии МГИМО, начальник отдела мониторинга социальной сферы и изучения социальных проблем Академического института социальных исследований РГСУ. — Мигранты и коренные жители России стремятся обособиться и изолироваться друг от друга, создать свои собственные социокультурные пространства на единой территории страны, региона, города.

Допуская для себя возможность видеть мигрантов к качестве дешевой рабочей силы, большинство россиян не желает принимать их в качестве своих соотечественников, граждан своей страны.

Так, на вопрос «Считаете ли Вы, что для преодоления дефицита населения и рабочей силы в России следует привлекать мигрантов на постоянное место жительство?», большинство респондентов (72,6 %) ответило, что «не следует».

Россияне, признавая определенную пользу мигрантов для экономики, воспринимают их как некую враждебную силу, с которой связана угроза национальной безопасности страны.

Примерно 14 % респондентов считают, что «следует способствовать тому, чтобы мигранты становились в России «своими», растворяясь в российском обществе, изучали русский язык, российскую культуру».

В свою очередь, этнические мигранты, приезжающие в Россию, констатирует профессор Антонина Носкова, тоже не проявляют активного желания интегрироваться и не спешат «раствориться» в российском социуме, а, наоборот, конструируют и поддерживают свою этническую идентичность, создают свои поселенческие, хозяйственно-экономические и культурные ареалы, формируют этнические анклавы.

Так, например, к 2002 году при существенном увеличении общей численности представителей закавказских народов в Москве выделились микрорайоны и районы (Чертаново, Бирюлево, Сабурово, Дегунино, Преображенское, Измайлово, Гольяново, Соколиная Гора, Вешняки) большей концентрации (до 5 %) населения названных национальностей.

Практика показывает, что миграция все реже идет в форме интеграции и все чаще ведет к обособлению. Сегодня в США 79 % китайцев живут в районах с преимущественно китайским населением; для выходцев из Латинской Америки эта цифра составляет 71 %; для афроамериканцев — 66 %. В пригородах Парижа формируются монокультурные резервации. Чем сильнее отличия приезжих от местных, тем больше те склонны обособляться — и тем более радикальные идеи родятся в этих сообществах (что, кстати, происходило и пятьдесят, и сто лет назад).

Руководитель Приволжского центра Раис Сулейманов региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ отмечает, что массовая трудовая миграция из государств Центральной Азии привела сегодня к потоку исламских фундаменталистов: «Мы абсолютно реально можем оказаться в ситуации Западной Европы, где никакой интеграции мигрантов уже нет, а идет процесс замещения населения с насаждением привнесенных радикальных религиозных убеждений под идеей толерантности, давно превратившейся в идеологию диктатуры меньшинства над большинством».

Эксперт этого же центра Василий Иванов писал в своем научном докладе «Второе поколение мигрантов в России и политизация их религиозных взглядов: прогноз возможных последствий», что особенностью молодых мигрантов является сугубо религиозная самоидентификация («мы — мусульмане»), когда национальная идентификация отходит на второй план, и «демонстративная россиефобия». Радикальность их взглядов заключается в том, что они нормы шариата ставят выше российских законов и ценностей. Территория России в их понимании — это будущая часть «Великого халифата». За скобками остается тот факт, что ее еще надо захватить и решить «русский вопрос». При этом мигрантская молодежь уже не считает себя «приезжими», а акцентирует внимание на том, что они — «местные», т. е. хотят пользоваться либеральностью российских законов и порядков, чтобы распространять свои идеи, строить «халифат».

Одновременно происходит монополизация торговли, рынков, индустрии развлечения отдельными этническими группами.

В условиях увеличения числа диаспор, этнических культурных центров, национальных школ и детских садов владение русским языком постепенно перестает быть обязательным условием комфортного существования в России, что вызывает естественное раздражение коренного населения, подрывает единый социокультурный фундамент общества и безусловно представляет угрозу безопасности страны, отмечает Носкова.

Такое обоюдное стремление к обособлению и изоляции негативно влияет на все сферы жизнедеятельности российского общества: политическую, экономическую, социальную, культурную, морально-нравственную.

Но самое опасное последствие для социума — это потенциально возможный социальный взрыв на этнической почве, подобный тем, что случились в Косово, предместьях Парижа, карельском городке Кондопоге, предупреждает профессор Антонина Носкова.

Алгоритм развития событий, приводящий к социальным катаклизмам с этнической окраской, сегодня четко прослеживается. Война в Косово, погромы во Франции показывают, как суженное воспроизводство населения, при котором численность коренного населения сокращается, а доля этнических мигрантов (которые во втором поколении становятся коренными жителями) растет, может повлиять на дестабилизацию социального порядка.