Итак: исходный диагноз 297.1 — «маниакальное расстройство с элементами мании величия». Последняя связана с религиозными фантазиями: если ты считаешь, что с тобой разговаривает сам Бог, у тебя, согласно справочнику, мания величия.

Лорна заносит этот диагноз в соответствующую строку судебного бланка, в пространстве, оставленном для субъективных заметок, кратко излагает свои впечатления и подкалывает результаты тестов: Роршаха, на психологический тип личности, Вешлера, на коэффициент интеллекта, и остальных, проведенных с Эммилу Дидерофф на прошлой неделе. Теперь ее шариковая ручка колеблется, потому что приходит пора записать магическую формулу, подтверждающую ее профессиональное мнение о том, что пациентка сознает характер предъявленных ей обвинений, равно как и возможные последствия вынесения обвинительного приговора, и что она способна участвовать в процессе и содействовать собственной защите. Лорна ловит себя на мысли о том, что ей не хочется писать это заключение.

Она кладет ручку и снова откидывается назад в кресле. Осталось пять минут, говорят ей часы. Ей вспоминается одно из занятий, которые проводил преподаватель судебной психиатрии профессор Бенике. Во многом благодаря ему Лорна и выбрала эту не столь уж престижную и уж всяко не высокооплачиваемую профессию.

Зимний день в Корнелльском университете, без четверти четыре, солнце скользит за утесы, скудный свет с трудом просачивается сквозь окна, в аудитории темно, тихо жужжит кинопроектор. Он показал им почти весь фильм Карла Дрейдена 1928 года «Страсти Жанны д'Арк». Они внимательно просмотрели киноленту, а потом, когда включился свет, он задал моргающим и щурящимся студентам вопрос: «Итак? Вменяема ли героиня? Забудьте, что она святая, забудьте о том, что судебный процесс был инспирирован, забудьте о политике. На основе того, что вы видели, сделайте вывод: вменяема ли эта женщина в достаточной степени, чтобы предстать перед судом по обвинению, предусматривающему смертную казнь?»

Дискуссия развернулась интересная. Что сказала она, Лорна?

«Обвиняемая знает, где она находится, сознает тяжесть обвинения, связно и вразумительно высказывается в свою защиту, а потому не имеет значения то, что она слышит голоса. Если мы будем объявлять невменяемыми всех, кто слышит голоса, не будет вообще никаких судебных процессов, потому что, собственно говоря, все мы, в том или ином смысле, ловим какие-то сигналы. Нам ведь знаком голос совести, не так ли? И если некоторые люди приписывают этот внутренний голос неким „внешним“ образам святых, то какое отношение это имеет к вменяемости?»

Однако теперь, после десяти лет работы с несчастными безумцами, все эти случаи представляются ей далеко не столь бесспорными, какими виделись в аудитории или выглядели на страницах учебников по судебной психиатрии.

Доктор Уайз снова просматривает список консультантов. Лорна является лишь одним из экспертов, назначенных уголовным судом округа Дэйд для определения вменяемости данной обвиняемой, и в тех редких случаях, когда эксперты не могут прийти к единому мнению, судья получает возможность или назначить новый состав, или присоединиться к мнению большинства. Однако в тесном мирке психиатров-криминалистов считается дурным тоном оповещать мир о возникших разногласиях, и они в подавляющем большинстве случаев стараются согласовывать с другими свои заключения.

Вздохнув, Лорна откладывает дело Дидерофф, берет следующее и нажимает кнопку, вызывая охранника. По ходу дела она просматривает шапку нового дела и снова вздыхает. О боже! Раздается стук, и в дверях в сопровождении здоровенного охранника появляется знакомая несуразная фигура Ригоберто Мунокса, для которого сегодняшний контакт с экспертной системой уже восьмой. Это коренастый мужчина со спутанными гладкими волосами, кожей цвета старого мешка для овощей и множеством татуировок на толстых руках. Время от времени его лицо искажает странная гримаса, ибо он страдает от дискенезии, развившейся из-за применения торазина и прочих транквилизаторов, которыми этого малого пичкали десятилетиями, пытаясь сделать его достаточно вменяемым, чтобы он мог предстать перед судом. Денег у Мунокса ни гроша, жить ему негде, вдобавок к упоминавшейся выше дискенезии он может похвастаться еще и венерическим заболеванием, но главная проблема, как узнает от него Лорна, заключается в том, что инопланетяне имплантировали ему в живот робота, который постепенно втягивает его половой член в брюшную полость. Робота активируют агенты космических пришельцев, используя приборы дистанционного управления, замаскированные под сотовые телефоны. Однако Ригоберто им не одурачить. Вот почему он здесь, объясняет испытуемый заинтересованной леди; на Флаглер-стрит ему удалось как следует отходить одного из таких агентов шестом с гвоздями, на которые он накалывает мусор, главным образом бумажки, где часто попадаются тайные послания космических пришельцев.

Лорне не требуется много времени, чтобы классифицировать состояние мистера Мунокса как 295.30, шизофрения, параноидальный тип. Охранник уводит его. Лорна знает, что его сопроводят в закрытую палату, накачают под завязку халдолом, выставят, заторможенного и сговорчивого, перед судом, зарегистрируют его заявление о признании вины, приговорят к принудительным работам, а потом вышвырнут на улицу в том же психически нестабильном состоянии, в каком и арестовывали. Рано или поздно он кого-нибудь убьет, и тогда штат Флорида, сочтя его угрозой для общества, спровадит бедолагу на тот свет с помощью смертельной инъекции. Скверно, конечно, но это не ее дело, а Лорна приучилась ограничивать свои соображения зоной собственной персональной ответственности. Она объявляет его неспособным предстать перед судом и подмахивает бланк: подошло время ланча.

Женский туалет здесь крохотный, что и неудивительно для учреждения (тюрьмы), управляемого и заселенного почти исключительно мужчинами. Облегчившись (состояние мочевого пузыря имеет весьма существенное значение для успешной работы судебного психолога), она всматривается в свое отражение в мутном зеркале. На ней желтовато-коричневый хлопковый костюм, и даже нижнее белье выдержано в ненавязчивых бледно-серых тонах. Она объясняет такую манеру одеваться тем, что, имея дело с ненормальными, лучше воздерживаться от кричащих тонов, однако в действительности начала одеваться так задолго до того, как стала психиатром.

«Девочка, ну почему ты стараешься выглядеть как сухой лист?» — спрашивает ее подруга Шерил. Сегодня они встретятся за ланчем, и Шерил опять заведет ту же пластинку. Чтобы угодить приятельнице, Лорна даже накладывает больше макияжа, чем обычно: голубоватые тени для глаз, тушь на ресницы, более темная помада, тональный крем. Правда, без последнего можно бы было обойтись: кожа у нее безупречная. Это ее главное достоинство, думает она, хотя обычно «ну, зато у нее прекрасная кожа» говорят о толстых, непривлекательных девушках. Таких, как она. Из-за высокого роста она вынуждена пригибаться, чтобы увидеть свое лицо в зеркале, а выйдя из туалета, все равно будет сутулиться, потому что это ее обычная осанка. «Не горбись, выпрямись», — без конца твердил ее отец, но в этом отношении, как, впрочем, и во многих других, она не была послушной дочерью. Как с детства взяла эту манеру, так по сию пору и ходит с округленными плечами да чуть склоненной вперед головой. Все эти манипуляции необходимы, чтобы скрыть большую, округлую грудь. Выступающую, как любят писать в бульварных изданиях. Четко обозначенную талию и широкие бедра она старается замаскировать с помощью просторного жакета, который сейчас ненадолго снимает, чтобы опрыснуть подмышки антиперспирантом. Лорна не создана для тропиков, и в ее сознании в тысячный раз всплывает вопрос: почему она здесь остается? И не может найти ответ: похоже, просто срабатывает сила инерции. Хотя Лорна не робеет, отстаивая свои прерогативы, внутренне она боится перемен.