Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты всегда будешь моей сестричкой, – сказала она. – И мы никогда не расстанемся.
– Посмотрим, – сказала я.
Мы обе замолчали, но потом она завела снова:
– Но по-твоему, Джеймс…
Я ее перебила:
– Послушай, Эйприл, если он тебе нравится, в этом нет ничего плохого. Мне он тоже симпатичен. И даже отцу нравится.
Я сама себе показалась старше, когда это произнесла, даже старше Эйприл. В конце концов, у меня-то есть Прекрасный Господин и Две Луны. А Эйприл и пообщаться не с кем, кроме Джун, а из малышки пока что собеседник неважный. Она по большей части лопочет что-то бессвязное. Так что хорошо, если у нее (я имею в виду Эйприл) появится свой собственный друг.
– Выбирать тут особо не приходится. Или ты будешь разговаривать с деревьями, или с Оглоблей. Уж лучше с ним. Главное, не жеманничай, ладно? – И я повернулась к ней спиной.
– Спасибо, Мэй, – прошептала она через несколько минут. – Ты такая добрая.
Знаешь, Марта, это не совсем так. Я бы хотела быть доброй и еще хотела бы быть богатой (вот я и призналась тебе).
Итак, Эйприл потеряла голову. Нет, конечно, ее светлая благоразумная головка по-прежнему крепко сидит у нее на плечах. Но когда она краснеет только от того, что Оглобля на нее посмотрел, или прячет записочки, которые он подбросил ей на колени, а потом забивается в какой-нибудь уголок, чтобы их прочитать, думая, что никто не замечает, – но я-то вижу! – она становится для меня более понятной и человечной. Менее безупречной. Пожалуй даже, когда она такая, я люблю ее еще сильнее.
Дорогая Марта!
Сегодня у меня день рождения! Я так взволнована. Едва открыв глаза, я уже знаю, что меня ждет что-то хорошее, но не помню что, а потом на меня накатывает радость, и я вскакиваю и бегу к окну, я хочу видеть, как рождается этот особенный день. Свет пока еще серый, но мир потихоньку окрашивается прямо у меня на глазах, это мой день, и я хочу насладиться каждой его секундой. И вот я вижу, как ты бежишь к дому по тропинке: ты подпрыгиваешь на бегу, под мышкой у тебя корзина, я уверена, что в ней много любовно приготовленных подарков. Я пытаюсь угадать, что там: венок из листьев и цветов – ты побрызгала его водой, чтобы не завял, сегодня я его надену и стану королевой мая; два одинаковых клетчатых платьица для Мим и Тим; два пирожных для нас с тобой; и наверное, что-то еще – для сюрприза всегда найдется место.
Но нет, конечно, такого не было, на самом деле я пишу тебе письмо, забравшись под одеяло, как лист бумаги в конверт, и только представляю себе, как бы прошел мой день рождения, живи мы рядом.
Но все равно это был прекрасный день.
Мисс Линдон повела нас в лес учить, как называются растения; обычно мне это довольно скучно, поскольку я и так их знаю, ведь я прошла школу Прекрасного Господина, зато по дороге мисс Линдон устроила урок пения, и мы пытались петь каноном, но у нас совсем не получалось не слушать друг друга, и вышла путаница; а потом нам смешинка в рот попала, и мы больше не могли петь, – но мисс Линдон не рассердилась, а вот мистер Пэрри наверняка бы злился. (О, как я рада, что он уехал и отцу пришлось искать ему замену! Очень рада, хотя это и не по-христиански.)
Потом она стала задавать свои вопросы. Сначала мы должны были назвать, какие у нас есть добродетели. Эйприл назвала вежливость и скромность, а мисс Линдон заметила, что нескромно говорить, что ты скромный; тут вмешалась я: какой смысл отвечать искренне, если твой ответ может не подойти? Мисс Линдон улыбнулась и сказала, что к моим добродетелям безусловно относится непосредственность. Оглобля сказал, что ему кажется, что он внимателен к другим, и мисс Линдон согласилась. Потом была моя очередь, и я сказала, что мне легче говорить о недостатках, это не так обескураживает. Я ленивая, высокомерная, тщеславная и эгоистичная. И не могу усидеть на месте. Мисс Линдон сказала, что излишняя строгость к себе делу не поможет и, пожалуй, стоит поменять вопрос: какими нам хочется быть?
На этот вопрос я готова ответить всегда, ведь можно просто перевернуть недостатки, и получатся добродетели: хочу быть трудолюбивой, скромной, смиренной, благородной. И научиться держать язык за зубами. Мисс Линдон сказала, что ей больше нравится, когда я не держу язык за зубами, потому что так интереснее. А на сегодня, раз у меня день рождения, уроки закончены.
Знаешь, Марта, мне нравится мисс Линдон: хотела бы я такой стать, когда вырасту. Красавицей ее не назовешь, но она очень привлекательна и прекрасно сложена, у нее изящные ухоженные руки, не то что у меня, с вечным трауром под ногтями (я не виновата, это все огород!), и светлые волосы вьются, как у Медузы Горгоны (вот до этого мне точно далеко, у меня-то волосы темные). Она читала все книжки на свете, не уступает отцу даже в самых мудреных спорах и при этом легко смеется и шутит, как будто внутри осталась маленькой девочкой.
К нашему приходу матушка приготовила пирожки из желудевой муки. Все спели мне поздравления и вручили подарки:
– Эйприл и Оглобля – стихотворение (ужасное и не очень в рифму, но, известное дело, в нашей семье лучше всех сочиняю я, а не Эйприл);
– Джун – гладкий камешек, который сверкает на солнце, как золотой слиток; правда, она тут же передумала и забрала его обратно;
– матушка – индейские бусы из красных семян;
– отец – книгу «Путешествия Пилигрима». Она не новая, и обложка у нее не нарядная, какая-нибудь красная или голубая, а скромная, серенькая, как мышь, и довольно потрепанная. Зато теперь у меня есть мои собственные «Путешествия Пилигрима», и я очень рада. Теперь я могу читать историю Христианина, когда вздумается.
Больше мне никто ничего не подарил, ну и правильно, остальные же мне не родня.
А Прекрасный Господин, видимо, был сильно занят и даже не заглянул к нам в гости. Ничего не поделаешь.
Сейчас, милая Марта, день уже подошел к концу, я очень устала, но довольна, я закрываю глаза и думаю о тебе. Завтра меня ждет много дел: нужно погладить гору одежды, шить – словом, переделать все за завтра и за сегодня, раз я устроила себе передышку. Я буду трудиться и не ныть, ведь теперь я стала еще старше и благоразумнее.
Хотя это не совсем так.
Есть еще одно дело, которое Мэй предстоит завтра сделать, кроме глажки и шитья: попрощаться с мисс Линдон. За каких-то два месяца она многому их научила: были и старинные английские песни, грустные и завораживающие, в которых поется о любви и страдании; и названия всех костей и мышц в теле человека: положим, это скучновато, зато помогает понять, как чудесно устроен человек; и вышивка теневой гладью, которая поначалу казалась Мэй такой сложной, хотя на самом деле требует просто немного терпения, зато так украшает простыни и носовые платки. Мисс Линдон – блестящая учительница, в тысячу раз лучше мистера Пэрри.
