– Bastards! Deeralleberusether! ( – Сволочи! Они же тут все пьяные! Дат.) зашипел Гюнтер, приметив, что и бузотёры, и рыбак, и даже сам часовой заметно покачиваются. А рыбак так и вовсе, пока вытаскивал из реки рыбу, как то умудрился свалиться с мостков, и теперь вот весь мокрый вылезал, громко ругаясь. Удочки у него в руках уже, разумеется, не было.

Всё тут было ясно, и дозор, уже не таясь, вышел на базу. Какие бы ни были разбойники недотёпы, но службу они всё же знали и, когда Гюнтер подходил к избе, его уже встречали четверо грязных и косматых мужика с простыми копьями да топорами в руках. А сзади от затона, заметно пошатываясь, подходил с длинной оглоблей тот самый мокрый рыбак. Всех их хватило бы волкам Гарольда на полминуты, время только выхватить короткие мечи да пошинковать в капусту. Но старший дозора улыбнулся как можно дружелюбнее и, вытянув в стороны пустые руки с зажатой сосновой веточкой, начал спокойно что-то говорить на незнакомом для русских языке.

– Старший дозора Гюнтер приветствовать люд Чудина, – довольно сносно переводил один из финнов, – Где есть ваш хозяин и почему он не встречать сам своего друга Гарольда?

Один из недавних скандалистов почесал глубокомысленно голову, засунул топор за пазуху и что-то зачастил по-русски.

– Меедленно, меедленно говори, – морщась, выговорил переводчик и начал пересказывать все то, что понял из сбивчивого рассказа русского.

– Эта пьяная свинья говорит, что их атаман Чудин прислал весть, ждать его в затоне после завтра. У них много дорогого товара, а дороги ещё не просохли, поэтому они и задержались с подходом.

Финн усмехнулся.

– Ещё он просит не говорить хозяину, что ты увидел их, пьяными, иначе за это он может лишиться головы. Они решили всё тут выпить до прихода ватаги и не рассчитывали быть нами застигнутыми.

Гюнтер оглядел весь двор и усмехнулся:

– Переведи им, что, если они не приготовят нам царский ужин, скрыть это досадное происшествие ему будет весьма и весьма трудно.

После того, как финн закончил говорить, все русские мужики разом начали кивать и униженно кланяться.

– Beskidte russiske svin!( – Грязные русские свиньи! Дат.), – Гюнтер сплюнул на землю и кивнул переводчику, – Оску, ты останешься с этими животными и смотри, чтобы они тут не перепились, пока мы будем сюда грести. А мы с Ялмари приведём в затон весь отряд. И последнее, спроси у того лохматого, как зовут их собак, этот вопрос им просил задать сам хозяин. Похоже, что для проверки.

Оску перевёл вопрос и, выслушав торопливое объяснение, ответил:

– Он сказал, что собаку женщину зовут «сучека Бусы», а собаку мужчину «кабелья Белый или Беляк», что-то в этом роде.

Гюнтер кивнул и развернувшись лёгко побежал в сторону протоки со вторым молчаливым финном Ялмари.

– Ну, всё! Начинается вторая часть балета – «развязка», – подумал Сотник, самолично играя роль лохматого и придурковатого недотёпы.

План пришлось менять и корректировать, ведь никто не ожидал прибытия такого огромного числа врагов, но вот главного изменить уже было нельзя. Предстояло сразиться с полутора сотнями отборных, вымуштрованных головорезов, и у командира стоял холодок на душе.

– Эй, финна, пошли, что ли в избу, у меня там солёная рыба вку-усная, – причмокнул и подмигнул, дурачась, Сотник.

– Я не финна, я есть воин сумь, свинья, – гордо вскинул голову Оску, направившись, тем не менее, вслед за русским.

     Какой же финн откажется от хорошей рыбы, тем более ждать своих товарищей предстояло долго.

     Дверная притолока была низковата и, когда гордый финский воин выпрямился, зайдя внутрь, резко вдруг развернувшийся русский нанёс ему жёсткий удар основанием левой ладони в печень. Оску согнулся пополам, но все же успел потянуться за сапожным ножом. И в это время второй резкий удар в затылок вырубил его сознание. Помощь зашедших «в развалочку» товарищей тут уже не понадобилась.

– Этого пока вяжем! Плотникам быстрей подрубать стойки пристани! Всем остальным занять свои позиции и не высовываться! При ведении огня чаще менять свои места! – и над затоном раздалось тревожное кряканье селезня.

– Сигнал для всей сотни. К бою!

Первым в протоку заходил челн с Гюнтером и двумя гребцами, за ним на вёслах втягивалась большая ладья с резкими обводами корпуса под флагом Ганзы. На её палубе можно было увидеть огромную команду из не менее, чем семи десятков человек, а сзади на буксире заходило ещё две явно купеческие, с расширенным трюмом и командой из девяти человек в каждой.

Итого девять десятков воинов «с хвостиком», против его пяти.

     Вторая ладья с флагом Ганзы в затон не спешила и была пришвартована к противоположному берегу Поломети.

– Может, оно и к лучшему, – вздохнул Сотник, –Этих бы хотя бы суметь «переварить»!

Скёгги, капитан боевой ладьи, вглядывался в открывшийся за протокой затон. Он не был большим, но для стоянки нескольких ладей подходил идеально. Глубокий и закрытый со всех сторон густым лесом, он чем-то напоминал ему Балтийский берег финского племени Сумь в Ботническом заливе.

Настоящее волчье логово для их пиратского промысла!

Рядом стоял лучший боец их команды Хаук и тоже осматривал берега строения, что стояли рядом со сходнями и небольшим бревенчатым причалом.

На берегу всё было спокойно. Слонялись по берегу три русских мужика в каких-то неказистых и серых мешковатых одеждах.

Вот один из них подошёл к самой бревенчатой пристани, помахал эдак вальяжно приближающейся ладье рукой и на глазах у всей команды справил, покачиваясь, малую нужду прямо, напротив, в озеро.

– Bastard! Dettemå flosses, såhantillader sig enbeskidt russi skgris! ( – Сволочь! Этого нужно выпороть, что он себе позволяет грязная русская свинья! Дат.), – возмущённо выдохнул Скёгги!

И Хаук согласно кивнул. Караван из трёх судов полностью вышел из протоки, втягиваясь в затон. Челн Гюнтера уже приставал к пристани, и из него готовились выпрыгивать к швартовым гребцы.

В этот миг ближайший и пока что не выпоротый русский спокойно развернулся да зашёл бочком в ближайший сарай. Как-то незаметно пропали все остальные серые фигуры, и в воздухе резко сгустилось предчувствие опасности. Скёгги не мог себе отчётливо сказать, что было вокруг не так, но вся его битая-перебитая сущность просто сейчас вопила: «Вокруг смерть! Спасайся или дерись!»

И он уже успел открыть рот для подачи сигнала тревоги, когда с резким свистом в его грудь вошёл первый арбалетный болт!

И со всех сторон по ладьям ударил дождь стрел и болтов! На палубе ладьи всё смешалось в красном хаосе из мешанины окровавленных тел.

– Бей! Бей! Бей!

Только и слышался крик со всех сторон затона. И падали, порою пробитые насквозь, славные датские воины.