Линда искала себя и в других религиях. Пару лет назад она посещала собрания церкви унитарных универсалистов[7], но их службы напоминали скорее деревенские посиделки, нежели отправление религиозного обряда. Одно время Линда ходила в церковь общины «Метрополитен» на Ридж-стрит, но там после причастия полагалось обниматься с абсолютно незнакомыми прихожанами, что казалось ей слишком сентиментальным. Разве есть что-то из ряда вон выходящее в католиках-гомосексуалистах? Как будто все прочие прихожане свято чтят поучения папы римского, не вступают в добрачные связи, не делают абортов и, упаси Боже, не предохраняются от зачатия. Ха-ха!

Линда все еще дулась на Джину за то, что накануне та бросила ее в «Фазе», хотя вообще-то не отличалась обидчивостью. Она давно решила принимать подругу такой, какая она есть — со всеми ее противоречиями. Линда не сомневалась в искренней привязанности к себе Джины и знала, что та сделает для нее все. Еще в высшей школе Джина взяла новенькую под покровительство, и эта дружба помогла Линде пережить развод родителей. Когда в отношениях Линды с Карен и Джулией наступил кризис, Джина всячески поддерживала ее. Прошлым летом подруга даже помогла Линде переехать на новую квартиру — такой услуги никто другой от Джины не дождался бы. Когда Питер однажды попросил Джину помочь ему перевезти вещи, она во всеуслышание назвала его «хитрой задницей» и посоветовала нанять носильщиков.

Войдя в церковь, Линда скромно села на одну из задних скамеек. Она нечасто посещала здешние службы и не была знакома ни с кем из прихожан. В ожидании начала мессы Линда маялась на скамье, ругая себя за то, что забыла настроить видеомагнитофон на автоматическую запись телепрограмм, и пытаясь со скуки читать церковную газету.

— Можно присесть? — раздалось у нее над ухом. Стильно одетая женщина с прической, как у Дороти Гамил, вопросительно смотрела на Линду, указывая на свободное место рядом.

— Пожалуйста, — та невольно подвинулась.

— Я не встречала вас раньше. Вы новенькая?

— Почти угадали. Я редко прихожу сюда.

— Ну что ж, рада видеть вас здесь, — улыбнулась женщина. Она была старше Линды лет на пять. — Меня зовут Эми.

— Линда. Очень приятно.

— Взаимно. А отчего вы редко заходите сюда?

— Обычно я посещаю утренние службы в другой церкви, но вчера поздно вернулась домой, проспала и опоздала на обедню.

— В воскресенье невозможно проспать. Воскресенья для того и существуют, чтобы отсыпаться, — усмехнулась Эми.

— Не стану спорить, — отозвалась Линда, не понимая толком, что нужно этой даме. Неужели познакомиться? Ведь вокруг полно свободных скамеек. Почему ей вздумалось присесть рядом с Линдой? Она с удовольствием поглядывала на собеседницу. Всем своим видом та словно говорила: «Я лесбиянка и горжусь этим, но (Прежде всего я женщина».

— Надеюсь, вы скоро опять проспите и я опять увижу вас. Так-так, какой откровенный флирт. Черт, надо было как следует уложить волосы…

— Возможно, так и будет. — Линда старалась мило улыбаться и сидеть прямо. Не каждый день с ней заигрывали красивые женщины. Они поболтали, немного рассказав друг другу о себе. Эми показалась Линде очень интересной собеседницей: ее выразительная правильная речь свидетельствовала о прекрасном образовании. Хотя на дворе стоял июнь, Линда думала о празднике, который всегда вспоминала, начиная новый роман, — о Рождестве. Линда представляла себе, как будут развиваться их с Эми отношения, и радовалась, что рождественскую неделю больше не придется проводить в одиночестве. Теперь у нее будет с кем нарядить праздничную елку и обменяться поцелуем в полночь в Сочельник. Линда сознавала, что все это глупости, ко ничего не могла с собой поделать. Как при звоне колокольчика у собаки Павлова выделялась слюна, так и у Линды возникала мысль о Рождестве, едва появлялся намек на новый роман.

Не успели они наговориться, как на скамью тяжело опустилась тучная женщина с сильной проседью в волосах.

— Эми, ты уже утомила эту малютку, — шутливо проворчала она.

— Ее зовут Линда, — ответила Эми и обернулась к Линде. — А это моя подруга Харриет.

Лицо Линды вытянулось.

— Очень приятно. — Через силу улыбнувшись, она протянула Харриет руку.

— И мне тоже.

«Почему эта чертова толстуха расселась рядом с нами, как у себя дома, и не собирается уходить?» — думала Линда. Незваная гостья, покопавшись в крохотной сумочке-кошельке, выудила оттуда табличку с именем, из тех, что носят на груди.

— Эми, я принесла тебе твой бейдж.

— Спасибо. — Та прицепила его на блузку. На табличке значилось: «Эми Гарлэнд. Приветствующая».

— Вы уж простите ее, — обратилась Харриет к Линде. — Эми часто забывает свой бейдж, а людям невдомек, с какой стати к ним подсаживаются и донимают вопросами.

— О, мне и в голову ничего такого… Я сразу подумала: какая интересная и приятная собеседница. — Линда силилась непринужденно улыбнуться Эми.

«Чепуха, ты думала совсем о другом», — упрекнула себя Линда, когда заиграла музыка и началась месса.

Понедельники Джина ненавидела. После выходных у нее, как правило, начиналось похмелье. Не обязательно с перепоя, скорее потому, что в выходные она укладывалась днем на часок-другой, а потом допоздна не ложилась. Джина сделала маленькое открытие: в воскресенье невозможно лечь спать рано. Этому не способствовали ни сон до обеда, ни поздний выпуск программы «Развлечения сегодня», который по выходным был на час длиннее, чем в будни.

Вчера Джина не ложилась дольше обычного. Все воскресенье она не выходила из квартиры и даже толком не оделась, а тупо смотрела телевизор, где по пятому каналу повторяли старые сериалы, и время от времени клевала носом. Воскресный день пропал зря. До поздней ночи Джина смотрела по видео «Звуки музыки» (подарок бабушки на Рождество) и с самого утра в понедельник не могла отвязаться от мотива «Нам покорятся все вершины», назойливо крутившегося в голове.

День начался паршиво. Стоя на четвереньках в узкой юбке и туфлях на высоком каблуке, Джина пыталась выманить Гомеса из-под кровати. Она забыла закрыть дверь в спальню, когда привела собаку домой после утренней прогулки, — большая ошибка! Войдя в квартиру, Джина отстегнула поводок от ошейника: Гомес пулей пролетел через гостиную в спальню и скрылся под кроватью. Там он чувствовал себя в полной безопасности.

Гомесу никогда не удавалось долго просидеть дома, не проштрафившись, поэтому Джина, уходя на работу, закрывала его на кухне. Псу не нравилось сидеть взаперти на кухне, поэтому он спасался как мог.

— Гомес, иди сюда, малыш… Смотри, вот твой поводок. Гулять, Гомес, гулять! — взывала Джина, тряся поводком у самого пола. Ответом ей был выразительный взгляд из-под кровати, говоривший: «Нашла дурака».