Русалка молчала и ничего не говорила даже тогда, когда ее безжалостно избивали; не проронила она ни слова и тогда, когда торговец и его сын били ее по лицу и по ребрам башмаками. Потом ее бросили в воду, как мертвую рыбу. Все ее таковой и сочли, — умершей».

Унка замолчала, вцепившись в неподвижное весло руками, не опуская его в воду. В мерцающем свете факела у нее на щеке блеснула слеза. Она рассказывала не просто историю какой-то русалки, а историю собственной жизни.

«Русалку нашел маленький мальчик, ученик из зеркальной мастерской, которого мастер-зеркальщик взял из сиротского дома. Он стал заботиться о ней, нашел для нее убежище, приносил пищу и воду и очень просил ее жить дальше, когда она хотела положить своей жизни конец. Имя этого мальчика Арчимбольдо. Русалка поклялась, что из благодарности она посвятит ему всю свою жизнь. Русалки живут намного дольше, чем люди, и поэтому тот мальчик уже стал стариком, а русалка все еще остается юной. Она будет молодой даже после его смерти, Но тогда снова останется одна, одинокое создание между двумя мирами — и не русалка, и не женщина».

Когда Мерле подняла на нее глаза, то на щеках Унки уже не было слез. Снова казалось, будто она рассказывает просто интересную историю, говорит о чьей-то совсем чужой судьбе. Мерле хотелось вскочить и крепко ее обнять, но она чувствовала, что Унка не ждет и наверное не любит подобных нежностей.

— Вот такая история, — прошептала русалка. — Можно верить, можно не верить, но эта история из тех, которых нам лучше бы не знать.

— Нет, я рада, что вы мне ее рассказали.

Унка едва заметно кивнула, посмотрела вперед и взмахнула рукой.

— Посмотри, — сказала она, — мы почти у цели.

Свет факела словно побледнел, хотя пакля пылала, как прежде. Мерле вдруг поняла, что своды туннеля остались позади. Гондола бесшумно выскользнула в какое-то обширное подземелье или пещеру.

Перед ними в темноте вырисовывалось нечто вроде горы. Из воды поднимался пологий склон, чем-то покрытый, но Мерле не могла различить чем. Вроде бы какие-то растения. Бледные перекрученные стебли. Но какие же стебли такой толщины могут расти здесь без света?

Когда они пересекали темное озеро, образовавшееся на дне этой огромной пещеры, ей показалось, что в воде что-то движется. Она успокаивала себя, стараясь думать, что это рыбы. Очень большие рыбы.

— В Венеции нет гор, — вслух размышляла она. — Откуда тут такая пещера?

Судя по спокойной поверхности воды, они находятся не под морем. А это огромное помещение скорее всего расположено где-то среди роскошных дворцов и богатых домов, — и сделано руками человека.

— Кто это построил? — спросила она.

— Друг русалок, — Унка явно не хотела вдаваться в объяснения.

Такое сооружение посреди города! Если оно в самом деле возведено на земле, то у него должны быть стены. Как же оно выглядит снаружи? Как заброшенный замок какого-нибудь угасшего старинного рода? Или как громадное складское помещение? У этой пещеры нет окон, выходящих наружу, а в темноте ни крыши, ни стен не разглядеть.

Тем временем они подплывали все ближе и ближе к странному склону. Теперь Мерле видела, что она не зря недоумевала: там не было никаких растений. Гора была сложена из каких-то причудливых белых сучьев.

У нее перехватило дыхание, когда она узнала, что это такое.

Это были кости. Останки сотен русалок. Кости громоздились одни над другими, были перемешаны, сплетены и спрессованы смертью. Затаив дыхание, смотрела Мерле на скелеты, в своей верхней части похожие на человеческие, а там, где у русалок чешуйчатый хвост — точь-в-точь как обглоданные хвосты огромных рыб. Это было невообразимо страшное зрелище.

— Они все сами сюда приплывают, чтобы умереть?

— Да. По доброй воле, — ответила Унка и повернула гондолу налево так, чтобы гора из останков была хорошо видна за кормой.

Колеблющийся свет факела заставлял фантастическое костяное построение шевелиться, подобно живому. Острые тени метались и дрожали, бегали туда-сюда, как паучьи ножки, оторвавшиеся от паука и шныряющие сами по себе.

— Русалочье кладбище, — прошептала Мерле.

Все знают старое поверье. До сих пор считают, что это кладбище находится далеко за городом, где-то на берегу Лагуны или даже в открытом море. Искатели сокровищ и охотники приключений не раз пытались его найти, потому что русалочья кость ценится выше слоновой, она очень крепка и в древние времена использовалась в рукопашных сражениях как оружие. Трудно себе представить, что кладбище находится в самой Венеции, под боком у горожан. Да к тому же, что устроить его помог человек. Что побудило его так сделать? Кто он?

— Я хотела, чтобы ты увидела это место. — Унка склонила голову. Мерле взглянула на нее и замерла в ожидании. — Тайна за тайну. Молчание навеки. Такова клятва Освященных прикосновением.

— Мне надо дать клятву?

Унка кивнула.

Мерле толком не знала, как дают клятву, но подняла руку и торжественно проговорила:

— Клянусь жизнью, что никому не скажу о кладбище русалок.

— Произнеси клятву Освященной прикосновением, — потребовала Унка.

— Я, Мерле, к которой прикоснулась Королева Флюирия, даю эту клятву.

Унка кивнула с довольным видом, а Мерле вздохнула с облегчением.

Днище лодки заскрежетало, зацепив что-то лежащее на дне.

— Тут везде кости, — объяснила Унка. — Их здесь полным полно.

Она развернула гондолу и направила ее ко входу в туннель.

— Унка!

— Да?

— Вы вправду верите, что я — какая-то особенная?

Русалка загадочно улыбнулась.

— Конечно, верю. Ты — совсем особенная.

* * *

Позже, в темноте, в своей постели Мерле сунула руку под одеяло в водяное зеркало, почувствовала приятное тепло и попыталась нащупать чью-то руку там, в зазеркалье. Прошла минута, другая, и вот кто-то прикоснулся очень нежно, очень ласково — к ее пальцам. Мерле тихо вздохнула и забылась в беспокойной дремоте.

За окном сияла а небе Вечерняя звезда. Ее свечение отражалось в раскрытых зеркальных глазах Юнипы, в холодных кусочках стекла, пронизывающих комнатную тьму.

— Ты когда-нибудь туда заглядывала? — спросила утром Юнипа, когда девочек разбудили удары гонга на крыльце.

Мерле изо всей силы терла глаза кулачками, борясь со сном.

— Куда?

— В твое водяное зеркало.

— Конечно. Все время гляжу.

Юнипа свесила ноги с кровати и посмотрела на Мерле. Зеркальца в ее глазах сверкали, отражая лучи солнца, поднимавшегося над крышами.