Тармала из племени Джалаир, потому что некоторые из них убили жену Дутум Мена Монолун [Нумулун] и ее сыновей и взяли в плен предков Чингисхана [Rachewiltz 1994,1: 237; Thackston 1998: 159–160].

Таким образом, Нумулун не только при жизни играла роль в политическом устройстве степей, но и сохранилась в качестве социальной стигмы в сознании чингизидов, а ее судьба послужила для оправдания агрессии по отношению к другим монгольским племенам во время объединения монголов Чингисханом.

Кроме этого случая, примеры других женщин — современниц Темучина служат яркой иллюстрацией широко распространенного участия женщин в политических делах. Среди племенных групп, которые будущий Чингисхан заставил подчиниться во время объединения монголов, есть две, которые заслуживают особого упоминания по разным причинам. Первая из них — народ, обычно называемый кераитами, одно из племен, в связи с которым в источниках упоминается больше женщин, что объясняется их широкими брачными связями с чингизидскими монголами [Dunlop 1944: 276–289; Hunter 1989–1991: 142–163] (рис. 4.1). Кераиты были самой могущественной группой кочевников в Монголии в ранний период жизни Темучина. Они помогли ему спасти свою жену Бортэ после того, как ее похитила другая группа монголов (меркиты), а позже они вместе вели кампании против таких общих врагов, как татары[51]. Но отношения между этими двумя союзниками начали ухудшаться, когда предводитель кераитов (Онг-хан) решил не делиться добычей со своими чингизидскими союзниками после того, как они уничтожили меркитов. Кроме того, правитель кераитов отклонил прошение Темучина о браке между дочерью Онг-хана (Чаур-беки) и его сыном Джучи[52], что было явным оскорблением чести Темучина. Тем не менее нам рассказывают, что сначала будущий Чингисхан не жаловался, но после того, как ему удалось победить некоторые из соперничающих племен с помощью Онг-хана, он порвал с ним, основными причинами назвав эти два инцидента [Rachewiltz 1994,1: 389; Thackston 1998: 188]. Несмотря на этот первоначальный союз и последующую вражду между последователями Чингисхана и кераитами, женщины последней группы стали очень важны в последующем развитии империи, выйдя замуж за сыновей и внуков Чингисхана. Это может быть причиной того, почему так много кераитских женщин упоминается в источниках по доимперскому периоду монголов. Для этого периода монгольской истории приводятся имена как минимум шести кераитских женщин, не считая тех, которые стали женами сыновей Чингисхана[53]. Одна из них (Алак Йидун) была женой кераитского военачальника, которая после начала вражды между кераитами и монголами играла роль советника и доверенного лица так же, как в источниках изображены Бортэ и Оэлун по отношению к Темучину [Rachewiltz 1994,1: 373; Thackston 1998: 185][54].

Вторая группа, в значительной степени представленная в источниках как имеющая влиятельных женщин в этот доимперский период, — это найманы. Одна из ее представительниц, Гюрбясю-хатун, упоминается как та, которая стала руководить своим народом и противостояла растущей власти Темучина в степях около 1203 года. Существуют противоречивые сведения о ее отношениях с номинальным найманским правителем Таян-ханом. Согласно Рашид ад-Дину, она была любимой женой Найман-хана, который получил ее в жены по левирату после смерти своего отца, что было обычной практикой у монголов и евразийских кочевников того времени [Rachewiltz 1994,1: 127; Thackson 1998:68][55]. В «Тайной истории…» упоминается, что Гюрбясю-хатун была матерью Таян-хана [Rachewiltz 2004: § 189]. Какими бы ни были отношения между ними, ученые согласны с тем, что она была фактическим правителем народа найманов [Ratchnevsky 2003: 83; Rachewiltz 2004: § 194; Nicola 2010]. Ее положение среди найманов подчеркивает любопытное отношение к роли женщин в политике и близость к религиозным делам[56]. Она изображена как «суровый» правитель по сравнению с «мягким» характером Таян-хана, у которого «не было ни мыслей, ни навыков, ни интересов, кроме соколиной охоты» [Rachewiltz 2004: § 189: 67; § 194]. Когда в 1203–1204 годах найманы увидели монголов, идущих им навстречу, Таян-хан решил отступить вопреки желанию своего сына Кючлюга. Один из высокопоставленных чиновников Таяна, видя трусость хана, спросил его: «Как ты можешь терять мужество, когда еще такое раннее утро? Если бы мы знали, что ты потеряешь мужество, разве мы не должны были привести твою мать Гюрбе, хотя она и женщина, и поручить ей командование войском?» [Там же: § 194].

Однако следует отметить, что слово «женщина» в этом отрывке из «Тайной истории…» употребляется неоднозначно. Несмотря на то что в приведенной выше цитате выражено пожелание, чтобы во главе армии вместо мужчины-начальника стояла найманская женщина Гюрбясю, это может быть не более чем пренебрежительным способом сказать, что даже женщина будет командовать армией в бою лучше, чем трусливый хан. Однако тот факт, что военачальник упоминает именно Гюрбясю, а не просто «женщину», как в других частях «Тайной истории монголов», оставляет открытым вопрос о том, в какой степени сама Гюрбясю рассматривалась как возможный альтернативный правитель и военачальник [Kahn 1996: 104]. В конце концов, Чингисхан победил найманов и фактически включил их в состав своих владений. Но чтобы закрепить интеграцию этого племени, он взял в наложницы Гюрбясю, что указывает на ее значимость среди соплеменников мужа. Таким образом, найманы были символически ассимилированы в генеалогию монголов[57].

В «Тайной истории монголов» есть несколько великолепных историй, иллюстрирующих роль женщин во внутренней политике кочевников в степях при жизни Темучина; некоторые из этих историй касаются Оэлун и Бортэ, соответственно матери и главной жены будущего Чингисхана. Из этого источника мы также можем установить, что в ранней жизни монгольского вождя произошло три решающих события, которые определили его продвижение на пути к статусу Великого хана, и во всех них роль женщины, по-видимому, была основополагающей. Первым из них было то, что после смерти отца его семья была отвергнута родом. В «Тайной истории…» упоминается, что причиной раскола стал спор между Оэлун и женами хана Амбакая[58], который лишил мать Темучина права участвовать в подношениях предкам [Rachewiltz 2004: § 70]. Этим обе жены показали, что они не признают право наследования детей Оэлун, и предложили остальному племени отказаться от жены и детей Есугея (отца Темучина). Жены Амбакая были тесно связаны с семьей Темучина, и похоже, что «жертвоприношения» или, точнее, «жертвоприношения путем сжигания пищи» в память о предках было обычной практикой в традиционном монгольском обществе.

В этих ритуалах мужчины и женщины двух групп объединялись, чтобы предложить мясо, кумыс (перебродившее кобылье молоко) и другие алкогольные напитки общему предку, а шаман (или шаманка) проводил церемонию [Там же: 343]. За исключением Оэлун из церемонии под предлогом ее опоздания стояло политическое намерение исключить род Есугея из монгольского племени после его смерти и усилить влияние тайчиутской ветви