Он остолбенел, как увидел.

— Ты что делаешь? — расхохотался он. — Рус! Иди, смотри, она с пола ест! Ты голодная?

В тот вечер я наелась досыта и влюбилась в Зверя, потому что он за это ничего не попросил.

Но тот, кто не голодал, меня не поймет.

Я их любила. Чесала Зверю спину, когда подлизывалась. Руслану делала массаж. Ухаживала, если кто-то бывал ранен. Успокаивала. Мне безумно-сильно хотелось быть нужной, такой у меня была любовь.

Мы возились в той самой кровати с балдахином. Иногда втроем. И счастья моего было так много, что оно летело впереди меня, когда я шла по темным коридорам «Авалона». Иногда похищение, это не похищение, а эвакуация. Вот так.

Лера была права — мы неплохо жили. Ну, по сравнению с тем, как я жила до них. Конечно, не сразу все срослось, я привыкала: к ним, своему новому статусу. Их пленница Оливия — вот кем я стала. Но со временем все утряслось.

Сначала были моменты страха. Помню, в первую ночь лежала на кровати, съежившись на боку — поджав руки и ноги, как эмбриончик. И кусала подушку, чтобы не плакать громко. Было так страшно. Это был первый раз, когда я вообще оказалась с мужчиной в кровати, а тут их двое, да еще кто? Самые страшные твари в городе.

Мальчики меня пожалели. Оставили между нами пространство.

Я пялилась в темноту, тихо-тихо плакала, но Кирилл услышал. Надо мной нависла огромная тень, и я затихла. Ладонью он убрал волосы назад, раздался ласковый шепот:

— Что такое, почему плачешь? Почему сжалась, как фасолька?

Фасолька… Сейчас это смешно. А тогда успокоило. В его устах «фасолька» звучало так нежно, что я поняла: кто угодно, а Зверь из «Авалона» ничего плохого мне не сделает.

Я улыбалась, вспоминая, и смотрела в зеркало заднего вида.

Там в рассветных лучах света сияли в прозрачном воздухе красные клены и золотые тополя на обочине. Люблю осень. Осенью особая атмосфера. Именно она сохранила мне больше всего счастливых воспоминаний.

И мой первый раз был осенью.

У Руслана не сложилось по бизнесу. Бесился сильно и поднялся ко мне расслабиться.

Не помню, кто начал первым. Я его успокаивала.

Целовала колючие щеки, гладила грудь в расстегнутой рубашке. И как-то одновременно до нас дошло, что мы мужчина и женщина, и поцелуй у нас получился глубокий… Необычный. Знаете, такой, что прерывать не хочется. А хочется стать ближе.

Я прижалась к нему, и мне так нравилось его могучее тело, что ладонь сама играла с мышцами на груди, животе, а потом скользнула ниже… Руслан сказал, что еще немного и он не сможет остановиться. И чтобы я не дразнила мужчину, гадкая девчонка. А я смеялась и, хотя страшно было до одури, было и приятно и эти чувства так волновали, превращая мой живот в пульсирующий рай, что руку я убирать не хотела.

А он…

А я…

Да какая разница. Оказались мы в одной постели и там сходили с ума от страсти.

Первой моей страсти. И больно было совсем чуть-чуть. И шептал он мне такие слова, что я в жизни не слышала. И потом не хотелось из постели вылезать. Хотелось… Хотелось, чтобы Зверь пришел и разделил наше счастье и ему бы досталось мое тело, как доставалось его брату.

Вот чего я хотела.

Желания и страсть юной девушки по уши влюбленной в двух мужчин, кроме которых не было никого на всем свете.

Не могу сказать, что это я выбрала Руса. Не могу. Скорее, он меня.

До сих пор помню его горячее хриплое дыхание. Могу вызвать образ нас в постели, если закрою глаза. Не стану утверждать, что того же самого не могло произойти со Зверем. Просто так получилось. С той же вероятностью моим первым мужчиной мог стать он.

И секс с ним был хорош — нежный, горячий. Мне особо не с чем сравнить, но после стало лучше, чем до. Зверь только злился, что мы без него… И то не на меня — на Руслана. Когда застал нас и всё понял, в такую ярость пришел… Страшно вспоминать.

Все равно мне было хорошо с ними.

Но все хорошее, как и плохое, заканчивается.

— Ты так улыбаешься! — проорала Лера, наклонившись ко мне. — Как будто в лотерею выиграла!

Я улыбнулась еще шире.

Сестрица, набрав воздуху побольше, заорала опять:

— Выруби свой тухлый музон!

Я выключила, в салоне на полслова повисла тишина, а Лера еще не перестроилась:

— Что мне делать?! — проорала она и смутилась, когда я прищурилась от перегруза в правом ухе. — Меня из-за тебя увели, чего теперь от твоих психов ждать?

— В ближайшее время лучше уехать из города, — честно сказала я. — На всякий случай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На самом деле, я не знала, чем это ей грозит. Но лучше перестраховаться.

Сестрица выругалась.

— Это не навсегда, — я пожала плечами, сворачивая к ней во двор. — Через пару месяцев сможешь вернуться.

— А ты не боишься? Они же знают, где ты живешь.

— Они ко мне не приходят.

— Почему? — нахмурилась она.

— Не знаю, — честно ответила я.

Я и вправду не знала. Парни ни разу не появились у меня, хотя их ничто не держало. Вместе или поодиночке они могли прийти ко мне, молча перебросить через плечо и унести в «Авалон» или куда угодно.

Я правда не знала, почему ни разу не видела их рядом с моим домом. Раньше считала, что потому что меня разлюбили. Теперь — не знаю.

Сестра что-то пробормотала насчет того, чтобы я разобралась со своими мужчинами.

— Скажи спасибо, что я за тобой пришла, — посоветовала я. — Могла и не приходить. И кто бы тебя забрал от Зверя, а? Лучше маме позвони, скажи, что все в порядке, а то она ждет у меня.

Лера сердито хлопнула дверью. На меня злиться куда проще, чем на Зверя, вот она и лютует. Знает, что я права. В этом городе только один Кирилла не боится — его брат. Ну, еще я.

Я устало переключила передачу и вырулила на дорогу. Глаза слипались от усталости. Можно ехать домой.

Рассвет выглядел очень красиво. Почему-то рассветы красочнее закатов, хотя всегда считала, что должно быть наоборот. Но по утрам красок больше, они ярче. Я смотрела в малиново-золотое небо и думала о них. Ох, мальчики…