С той же пламенной страстностью она вернула ему поцелуй, расплавившийся в их устах, будто олово в тигле, продолжая восхитительно сладкие движения языком. Ее пальцы до боли натягивали его волосы. Неистовое желание вызвало у него пожар в крови и сделало плоть твердой как скала.

Когда мощное биение крови почти лишило его рассудка, он обхватил ее за ягодицы и стал поднимать платье, пока обнаженная кожа не обожгла ему ладони. Соски под ее сорочкой напряглись и затвердели. Умирая от нестерпимого голода, он принялся перекатывать кончиками пальцев тугие почки. Прикосновение к ее груди – ощущение ее веса, естества, нежности – пронзило его насквозь и привело в безумный восторг. Восставшая плоть забилась еще сильнее. Разъяренный тесемочками, мешавшими его рукам, он порвал тонкую материю – истребил в момент, добираясь до тела, желая его больше всего на свете.

Он опустил руки, собрал в складки плотную шерстяную ткань ее юбок и потянул вверх, чтобы удовлетворить свою потребность, утопить ее в горячей женской плоти. Он жаждал сделать это немедленно, прямо в дверном проеме. К его удивлению, он не встретил сопротивления – она одобряла его действия! Это было потрясающе!

Он оборвал поцелуй и зарылся губами в стройную шею, вкушая мед женской плоти. Атласная кожа обнажившихся бедер обжигала ему руки, в паху бушевало пламя удовольствия. Он издал громкий стон, наполовину похожий на смех.

Ее бедро изогнулось, как раковина моллюска, нежные ягодицы скользнули под его пальцами. В считанные секунды он расстегнул пуговицы на брюках и высвободил свое рвавшееся на свободу мужское естество, потом легонько провел по манящей коже живота, задев чуть увлажнившиеся завитки, опасаясь, что вот-вот взорвется.

Тут что-то загрохотало так, что у него едва не лопнули барабанные перепонки, и она беспомощно оторвалась от него. Доминик в недоумении уставился на нее – с пульсирующей плотью и огнем внутри. Лицо Кэтрионы залилось краской, глаза расширились. Она задыхалась, прижавшись спиной к дверному косяку; лицо ее с огромными зрачками, истерзанными губами было прекрасно – оно возбуждало, захватывало.

– Я не знала! – резко сказала она и оглянулась. – Я не представляла, как это делается. Мы испугали ваших слуг.

Доминик выглянул в коридор. На ковровой дорожке лежал опрокинутый поднос, под ним расползалось пятно, усеянное мелкими осколками разбившихся бокалов.

– Боже! Этот человек нес бренди!

Доминик начал хохотать как сумасшедший.

Кэтриона одернула юбку и дрожащими пальцами стала застегивать пуговицы на груди.

– Я не знала, что подразумевается под «безжалостным» совращением, пока не встретила вас. Мне представлялось, что вы попытаетесь завоевать меня путем обычного флирта. Но вы оказались куда умнее.

– Умнее? – Кровь клокотала у него в жилах от шока, вызванного прерванным желанием. – По-моему, я только что выставил себя беспросветным идиотом.

– О, вы слишком строги к себе. Все, что вы предлагали мне, все, что говорили сегодня вечером, было не случайно. Вы намеренно терзали мне душу, вели себя как шахматный игрок, заранее рассчитавший все ходы. Я не знала, что вы будете соблазнять меня, трогая мое сердце, играя моими чувствами, не предполагала, что для достижения своей цели вы не постесняетесь использовать даже страх и горе. И вы хотите убедить меня, что это неправда?

Доминик одумался прежде, чем поддался искушению опровергнуть ее обвинения.

– Да, это правда. Во всяком случае, мне так кажется. – Он печально посмотрел на свою поникшую плоть.

Затем пробежал рукой по опухшим губам и шагнул в коридор. Ощущение было такое, словно из него выжали все соки. Неужели он так хотел эту женщину?

Опустившись на колено, Доминик принялся собирать на поднос хрупкие осколки стекла – капли влаги сияли на них подобно росе. В короткое мгновение хрусталь превратился в мусор.

– Ваши старания почти удались, – констатировала, подходя, Кэтриона. – Если бы не слуга, вы овладели бы мной прямо у стены, попользовались, как шлюхой.

Очень подходящее сравнение. Яркий образ всплыл в его памяти: нарумяненное лицо и редкие кривые зубы женщины, с которой он едва не совершил то же, но по другой причине.

– Нет, – Доминик поморщился, – не как шлюху. Поверьте хоть этому по крайней мере.

– Вы тронули меня рассказом о мужчине, которого я любила, поэтому вам ничего не стоило взять меня. Вы сломили мою гордость, но это не означает, что вы победили!

– Победил? – Доминик провел языком по губам и встряхнулся, как вышедший из воды пес, желая избавиться от вкуса ее рта и ощущения ее тела под руками. – Какая, к черту, победа! Я унижался, навязывался, предлагал себя! Да, это была сознательная попытка, если вам угодно, но я делал хоть что-то реальное. А вы – что вы сделали в ответ? Солгали, отказали мне, не открыли ничего из своих истинных целей. Вы любили его, это невозможно отрицать. Какое место Калем Макноррин занимал в вашей жизни? Вы и сейчас не хотите говорить.

– Верно. К чему вам это знать?

Ковер продолжал источать пьянящий запах, на пальцах оставались следы от бренди.

– Но я же с вами откровенен! Я рассказал вам о Генриетте. Вероятно, для того, чтобы привлечь ваш интерес и завоевать вашу симпатию. Я хотел, чтобы вы взглянули на те события с моей точки зрения. – Доминик глубоко вздохнул. – Поверьте, я не чудовище, что бы там она ни наговорила вам. А все остальное... Я не знаю, зачем вам это рассказывал; к тому же вы первая завели разговор о Шотландии.

– У меня нет уверенности, что вы не будете продолжать. – В голосе Кэтрионы звучало осуждение. – Даже после того, как я попросила вас, вы не остановились.

Взгляд Доминика устремился куда-то мимо нее.

– Возможно, мной руководила надежда. Я думал, что воспоминания о родине сделают вас более открытой и вы расскажете мне о себе. Простите, если это получилось слишком грубо. Калем был моим другом, и я не знал, что он погиб. Я любил его.

– Любили? Ваш рот оскверняет это слово.

Доминик вздрогнул.

– Этот рот вы только что целовали, черт побери!

– Потому что вы меня обманули!

Поразительная женщина! Только теперь Доминик понял, почему она не выглядела хорошенькой. Она была прекрасна.

– Неизвестно, кто кого обманул! Послушайте, Кэтриона, я вам нужен для достижения ваших целей, а взамен хочу наслаждаться вашим телом. Мне кажется, это вполне честный обмен. Вспомните, вы предлагали мне себя еще в Лондоне, но я этим не воспользовался тогда. К тому же я никогда не был намеренно жесток с женщиной – с любой женщиной, даже со шлюхой.

– Вы просто обезумели.

Может, и так. Теперь у него оставался единственный путь – честность.

– Вы правы: мое влечение к вам – это какое-то помешательство, но я не могу припомнить, когда испытывал столь же сильные чувства. Конечно, мне не приходило в голову задумываться, будет ли это благородно или нет, и все же я знаю, что такое любовь, и уважаю это чувство.