– Вы позволите, тенно? – Аояги ослепительно улыбнулась и взмахнула ресницами. Она знала: ни один мужчина не может устоять перед её взглядом.

– Вы же знаете, как мне важно знать ваше мнение, Аояги…

Императрица слегка поклонилась.

– Ода Нобунага заслуживает доверия. Моя интуиция подсказывает мне, что именно ему следует поручить переговоры с португальцами. Несомненно, он добьётся успеха. Я опасаюсь, что люди сёгуна могут опередить нас…

Митихито внимательно осмотрел на супругу.

– Ваша прозорливость ни разу не подвела. Я сделаю именно так, как вы советуете…

– Но, тенно, позвольте мне самой переговорить с господином Нобунагой.

– Аояги, вы хотите, чтобы несчастный из провинции Овари потерял голову от вашей красоты? – игриво спросил император и рассмеялся.

– Думаю, что это не будет излишним… – скромно ответила молодая императрица.

* * *

Вскоре в особых покоях императрицы, где невозможно подслушать разговор, состоялась встреча госпожи Аояги и Оды Нобунаги.

Молодая императрица умела произвести впечатление: она предстала перед Нобунагой в нежно-лиловом кимоно, расшитом ирисами. Её волосы были скреплены лишь одной заколкой, небрежно подхватывая их, образуя заниженный хвост, который предпочитали носить женщины эпохи Хэйан[58].

Она указала жестом на татами, Нобунага опустился на колени, готовый выслушать свою повелительницу. Та ж не торопилась перейти к делу, и расположившись напротив, спросила:

– Скажите, господин Нобунага, бывают ли у вас такие чувства, когда с первого же взгляда проникаешься доверием к человеку?

Даймё прекрасно понял, что имеет в виду прекрасная Аояги. И ответил ей напрямую:

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы, госпожа Аояги, полностью доверяли мне. Я никогда не предам дело императора, ибо мне не безразлична судьба государства.

Аояги понравился ответ собеседника, она улыбнулась и открыла резную шкатулку, стоявшую рядом.

– Вот грамота, подтверждающая ваши полномочия в переговорах с Португалией, скреплённая подписью и печатью императора. С сегодняшнего дня вы – посол.

Она с поклоном передала свиток даймё, намеренно коснувшись его руки.

…Нобунага, уже покинув императорский дворец в Киото и, двигаясь в направлении устья реки Ёдогавы[59], где дрейфовали две португальские каравеллы, не мог забыть этого момента.

* * *

В окружении двадцати преданных самураев и их воинов-байсинов[60], Ода Нобунага достиг небольшого рыбацкого селения Осака. Приближался час Собаки. Морской прохладный бриз приятно обдувал разгорячённое скачкой лицо. Нобунага много раз видел китайские и корейские торговые суда, они всегда производили неизгладимое впечатление на людей, не имевших отношения к морскому делу. Но эти каравеллы… приводили в трепет.

Осеннее солнце «погружалось» в море, окрашивая его воды в красный цвет. Посол напряг глаза, чтобы лучше разглядеть португальские корабли: они были огромными, их мачты и приспущенные паруса, ощерившиеся пушки – вселяли страх и то же время порождали чувство уважения перед людьми, сумевшими сотворить подобное чудо.

Нобунага пожалел, что в его распоряжении нет хотя бы одной каравеллы…

– Найдите старосту деревни, – приказал посол. – Надо расположиться на ночлег. Завтра – ответственный день.

Утром, едва приблизился час Змеи, Нобунага с пятью самураями и знаменосцем, разместились в небольшом рыбацком судёнышке, пропахшем рыбой. Опытные рыбаки, получившие по два рё каждый, усердно налегли на вёсла.

Нобунага поднял голову, с любопытством и восторгом разглядывая вздымавшийся из воды борт португальской каравеллы, к которой дерзнула приблизиться жалкая рыбацкая посудина. Самурай прокричал:

– Императорский посол!!!

Португальцы ещё с вечера заметили прибывший отряд самураев. Они развлекались тем, что поочерёдно рассматривали Осаку в подзорную трубу. Поэтому капитан каравеллы был уверен – отряд появился не спроста, японцы готовы к переговорам.

Нобунага увидел нечто, летевшее сверху, но не выказал ни малейшего страха перед этим предметом. Вскоре он с удивлением обнаружил, что «нечто» – всего лишь верёвочный трап, причём с виду весьма надёжный.

Однажды в Тотори[61]он видел, как моряки ловко карабкались по таким верёвочным лестницам, очищая борта корабля от многочисленных ракушек и водорослей. Он уверенно обхватил трап и начал подниматься, самураи последовали его примеру…

Первым, кого увидел императорский посол, был худой, высокий, черноволосый человек, с носом, схожим с журавлиным клювом, облачённый в тёмное просторное одеяние, подпоясанное верёвкой.

Позади него собралась вся команда, явно при параде: европейская мужская одежда поразила посла, ничего подобного он не видел, и смутно представлял, как в подобных узких куртках, штанах, безвкусных головных уборах, да ещё с таким обилием украшений, можно вообще передвигаться. Да и лица иностранцев приводили в ужас: длинные носы, круглые глаза… – словом, португальцы показались Нобунаге крайне неприятными.

Посол сложил ладони около груди и почтительно поклонился. Португальцы прекрасно понимали, что гость их приветствует, и все как один сняли широкополые шляпы, украшенные роскошным плюмажем и драгоценными подвесками, сделав изящный реверанс.

Нобунага снова удивился европейской почтительности, но как истинный самурай не подал виду. После завершения светских формальностей, посол произнёс:

– Моё имя Ода Нобунага, я – посол императора Поднебесной Огимати Митихито.

Неожиданно худощавый португалец, тот что с журавлиным носом, сказал на чистейшем языке Четырёх морей[62]:

– Я – брат Доминго, член Ордена доминиканцев-проповедников. Прибыл на ваши земли в качестве миссионера.

Нобунага не знал значения миссионерства, но догадывался, так как был наслышан от корейских и китайских торговцев о том, как португальцы покупают у казны прибрежные земли, где строят свои храмы, в которых почитают распятого на кресте человека, Иисуса Христа. Мало того, они пытаются и других убедить, что вера их единственно правильная, и если примешь её – непременно попадёшь в Рай. Что такое Рай Нобунага догадывался – нечто похожее на вечно цветущие сады Аматэрасу…

К послу подошёл важный пожилой господин, совершенно седой, одетый в тёмно-синий бархатный камзол, отделанный золотой вышивкой, такого же цвета трико, плащ насыщенного вишневого цвета, поверх которого виднелась массивная золотая цепь со вставками из рубинов, ноги его были облачали высокие ботфорты из мягкой кожи. Шляпу португалец держал в руках, видимо, считая не почтительным надевать её во время беседы с послом.