«Ну да, а я уже нахожусь практически на месте…» – мысленно вздохнул Пирс.

– Кэт занимается тем, чтобы раздобыть для вас частный самолет, – продолжал Пейнтер. – С ее помощью вы попадете в хорватские горы самое большее часа через два.

Кэт – капитан Кэтрин Брайант – являлась старшим аналитиком «Сигмы» и была правой рукой Кроу. Кроме того, она и ее муж были лучшими друзьями Грея.

– А как насчет Сейхан? – спросил Пирс.

– Кэт предположила, что она тоже отправится с тобой.

Какое-то движение в дверях ванной комнаты заставило Грея обернуться. Его подруга стояла, прислонившись к дверному косяку, обернутая во влажное полотенце – больше на ней ничего не было.

– Куда мы отправляемся? – спросила она, по-видимому, догадавшись, к чему идет разговор.

Грей в очередной раз поразился ее проницательности – мастерству, отточенному до совершенства за те годы, когда Сейхан была наемной убийцей. Даже сейчас в ней оставались потаенные глубины. И тем не менее, несмотря на то что несколько стран по-прежнему разыскивали ее за прошлые преступления, Пирс больше всего на свете хотел, чтобы она была рядом с ним.

И дело было не только в ее умении обращаться с оружием.

Пирс окинул взглядом ее тело, полюбовался ее кожей цвета кофе с молоком. Даже неподвижные, руки и ноги этой женщины излучали в равных долях силу и изящество.

– Похоже, наш маленький отпуск завершается досрочно, – заметил Грей.

Пожав плечами, Сейхан отпустила полотенце, прикрывавшее ее торс.

– Если честно, Париж уже начал мне надоедать.

Она развернулась, демонстрируя изгиб ягодиц.

«А вот это зрелище мне никогда не надоест», – усмехнулся про себя коммандер.

– В качестве дополнительной меры предосторожности, – вновь подал голос Пейнтер, – я собираюсь параллельно вести расследование здесь, в Штатах.

Внимание Пирса снова оказалось полностью приковано к телефону.

– Что вы хотите сказать?

– Проект, которым занималась доктор Крэндолл, ведет Университет Эмори. Я направляю группу в Атланту, чтобы поговорить с коллегой доктора Крэндолл, ее сестрой.

– Сестрой?

– Больше того, сестрой-близнецом, доктором Марией Крэндолл. Похоже, эта работа взята на семейный подряд.

– Чем именно занимались эти сестры?

– Большая часть работ засекречена. В настоящий момент даже Меткалф не знает всех деталей. Мне известно только то, что целью работ было установление происхождения человеческого разума.

«Происхождение человеческого разума?»

Заинтригованный, Грей хотел узнать больше. Но он понимал, что Кроу не выложит все до тех пор, пока не получит полный отчет об исследованиях.

– Кого вы отправляете в Атланту? – спросил Пирс.

– В этом-то все дело… Мне нужен человек, свободно владеющий языком глухонемых.

Грей нахмурился. Он не понимал, для чего может потребоваться этот навык, но раз речь шла об изучении человеческого интеллекта… Пейнтер, несомненно, пошлет самого умного и толкового сотрудника «Сигмы».

– Так кто же летит в Атланту? – повторил Грей.

Директор лишь вздохнул.

07 часов 55 минут по восточному летнему времени

– Я думал, она беременна, – растерянно пробормотал Джо Ковальски.

Перед глазами у него все еще стояло взбешенное лицо новенькой женщины-охранника, дежурившей на посту наверху. Он угрюмо шагнул следом за Монком Коккалисом в сердце центра управления «Сигмы».

– И тем не менее никогда нельзя спрашивать у женщины, какой у нее срок, – сказал Монк. – Никогда. Даже если ты уверен, что она вынашивает тройню.

– Всему виной эта проклятая форма, – проворчал Ковальски. – Чертов широкий черный ремень… Я готов был поклясться, что она на сносях!

– Тебе повезло, что она тебя не пристрелила.

А может, и следовало бы…

Ковальски шел по коридору чуть позади Монка, уставившись в потолок. Центральное управление «Сигмы» размещалось под зданием Смитсоновского института в подземном лабиринте бомбоубежищ времен Второй мировой войны. Вернувшись сюда после утренней пробежки по Эспланаде, Ковальски попытался изобразить вежливость, проявив интерес к новой сотруднице. Разумеется, свою роль сыграло и то, что это была хорошенькая девушка с полными губами.

– Ну вот, опять ты сжег все мосты, – с укором произнес Монк.

Его спутник фыркнул, недовольный напоминанием о его последних не слишком завидных любовных похождениях:

– Эта тема уже закрыта.

Пожав плечами, Коккалис провел рукой по своему голому черепу, вероятно, осознав, что шутка зашла слишком далеко. Он был на целую голову ниже Джо и никак не мог рассчитывать на победу в конкурсе красоты. Впрочем, Ковальски тоже прекрасно понимал, что и его достоинства можно по пальцам перечесть. Женщины не раз сравнивали его с обритой наголо обезьяной – и, наверное, они были еще великодушны по отношению к нему.

Впереди, в дверях, ведущих в центр связи «Сигмы», показалась стройная фигура в наглаженном темно-синем мундире.

– Вот вы где! – сказала Кэт Брайант, подходя к мужчинам. – А я как раз направлялась в кабинет директора.

– Так чем же объясняется этот внезапный вызов? – спросил Монк, беря жену за руку.

Ковальски обратил внимание на этот нежный жест, такой свободный и непринужденный. У него в груди разлилась горечь зависти, приправленная искоркой надежды.

«Раз уж этот парень сумел завоевать сердце такой женщины…»

Впрочем, Коккалис компенсировал недостатки своей внешности другими бесчисленными достоинствами. В прошлом он служил в спецназе, свидетельством чего было множество шрамов, а теперь занимал должность криминально-медицинского эксперта. Враги ошибочно судили о нем по его грубой, простоватой внешности, недооценивая его мастерство и острый ум, и горько расплачивались за это.

Как-то раз директор Кроу объяснил Ковальски, что свое название «Сигма» получила по греческой букве «Σ», которой в математике обозначается сумма, поскольку эта организация представляла собой объединение всех человеческих способностей – союз мозга и мышц. Несомненно, это определение полностью подходило Монку Коккалису.

Увидев собственное отражение в стекле закрытой двери, Джо окинул взглядом свою здоровенную тушу, толстую шею и крючковатый нос.

«И какого же черта я здесь делаю?»

За время службы в военно-морском флоте Ковальски так и не смог подняться в звании выше простого матроса. И даже в «Сигме» его «научные» познания заключались исключительно в том, чтобы что-нибудь взрывать – хотя нельзя сказать, что это не доставляло ему удовольствия. Но все-таки в глубине души великан сознавал, что, если придется взвешивать его мозг и мускулы, одна чаша весов перетянет.