Ну ничего. Сейчас они договорятся с комбинатовскими, вернутся в городок – и сразу на стадион. Найдут Тимура и домой… как будто ничего не произошло.

Со скрежетом машина затормозила перед обшарпанной бетонной аркой у входа на комбинат. Все пространство вокруг было запружено грузовыми транспортерами. Похоже, на добычу сегодня не посылали.

– Приехали, – глухо сказал Вильсон.

Возле огромного проржавевшего люка стояли долго. Вильсон препирался с охранником. Наконец вернулся, сдернул маску, завел мотор.

– Не доверяют! – прокричал он. – Говорят, что все это подстроило руководство с Обществом Соцразвития. Что хотят закрывать комбинат, а от рабочих избавиться.

Люк заскрежетал, поплыл в сторону. Вильсон въехал в проем. Внутри стало темно.

Начальник охраны слез с табурета в своей будке и пошел с ними, позвякивая связкой ключей в опущенной руке. Илья оглядывался с любопытством. На комбинате он был лишь однажды, сразу после их приезда. Тогда его называли «новый комбинат». Но теперь ничего нового здесь не осталось: покрытые копотью стены, ряды труб, с которых капала вонючая жижа, заросшие липкой пылью оконные стекла высоко под потолком. Из глубины цеха доносились из громкоговорителя команды.

Они шли медленно, оттягивая момент, когда им придется говорить с представителями. Илья уже слышал, что во время аварии на старом комбинате Вильсон – тогда бригадир на добыче – полез в самое пекло, пытался спасти своих рабочих. Они все погибли. Выжил он один. И когда вышел из больницы, перевелся в космопорт, подальше от ненавидящих взглядов шахтеров, для которых он был такой же кровосос-начальник, как и благоухающие парфюмом менеджеры из Общества Соцразвития.

Он оглянулся на Вильсона. Тот шел вразвалочку, по-хозяйски осматриваясь вокруг. В гулком шуме их шагов не было слышно. То-то он голос себе и сорвал, работая тут, подумал Илья, морщась от грохота.

Вильсон наклонился к его уху:

– После аварии собирались комбинат закрывать! Но Соцразвитие уперлось рогом! Не хотели останавливать производство!

Вдали в отсветах пламени шевелились тени. Илья вытер рукавом взмокший лоб.

– Я слышал, они на выплатах жертвам чуть не разорились тогда.

Блестящее от пота лицо Вильсона повернулось к нему.

– Ну, ты Общество Соцразвития не жалей. Они знали, на что шли. Все им говорили, что открывать комбинат на Сумитре не рентабельно. Не поверили! Так что ж теперь слезы лить…

Грохот рос, лязг пробирал до печенок. Как же они тут работают? Вильсон помолчал. Потом тронул его за рукав и сказал в самое ухо:

– Ты с ними полегче. Народ тут уже ни богу, ни черту не верит. Считают, что их все бросили. Так что не сгущай краски, не порть картину.

Они спустились по широкой истертой лестнице к офисам. Из-за дверей столовой донесся запах прогорклого масла и хлорки. Здесь было потише. Вильсон остановился, повернулся к Илье.

– Это верно, что руководству и Обществу Соцразвития от комбината одни убытки. А остановить нельзя – они тогда вообще по миру пойдут. Все их деньги в него вложены. Слух пошел, что аварию они тогда сами и подстроили. Но это только слухи, имей в виду.

Илья кивнул и взялся за ручку двери:

– Так что говорить-то будем?

Вильсон не ответил.

Стены комбинатовской столовой были когда-то окрашены, но краска слезала клочьями, обнажая потемневшую от сырости кладку. Столы и стулья навалены друг на друга в углу. После грохота цехов тишина стояла такая, что разрывались уши.

Их уже поджидало с полтора десятка человек – грязных, закопченных, с белыми кругами чистой кожи вокруг ввалившихся глаз и поджатых ртов. На Вильсона и Илью смотрели враждебно. Здесь, похоже, их считали представителями компании.

Илья вытащил из груды колченогий стол, взобрался на него и, покачиваясь на шаткой поверхности, принялся объяснять. Кое-кто из рабочих придвинулся поближе. Разводя для убедительности руками, Илья рассказывал уже осипшим голосом, что ситуация под контролем, что спасатели уже в дороге, что нужно продержаться до починки нагнетателей в городке.

Прогремел оглушительный звонок. За распахнутыми дверьми столовой послышались шаги и голоса. Начали заходить новые слушатели – грязные, усталые и злые. Илья повысил голос, стараясь перекричать вошедших.

– Они и так на нашем горбу тут живут! – перекрыл гул толпы голос. – На всем готовом! А теперь им еще и кислород подавай? А мы можем и отходами из труб дышать?

В толпе одобрительно засвистели. Илья оглядел море лиц – злые, усталые взгляды.

– Начальство покрываете! – прорезался сквозь крики сиплый сорванный голос. – А они там все преступники! Вон Вильсон стоит – хватило совести, приперся! Убийцы вы там все! Вам человеческая жизнь – копейка!

Илья переступил с ноги на ногу. Люди подступали ближе. Один из рабочих облокотился на шаткий стол, на котором стоял Илья.

– Всех подорвать на старте не получилось? Нас решили задушить? – спросил он. Негромко спросил, но толпа замолкла. Все ждали его ответа.

– Это был несчастный случай, – выдавил Илья.

Тут загомонили все: «Диверсия это!» «Что его слушать, он сам ничего не знает!» Илья потерял нить и замолчал, глядя поверх голов. Скосил глаз на Вильсона. Тот стоял бледный, руки на поясе, поближе к кобуре.

Илью прохватило холодом. Он разлепил пересохшие губы. Стоящие сзади напирали, рабочие подступили ближе. Кто-то оттер Вильсона в сторону. Стол под Ильей качнулся.

– А спасатели точно летят? – выкрикнул голос.

Илья облизал губы. Огляделся. Напряженные, враждебные лица.

– Я не знаю, – признался он. – Но мы отсюда выберемся. Сами выберемся. Пошлем сигнал бедствия. Вон Вильсон и пошлет.

Он почти услышал вздох облегчения начальника охраны.

– И еще, – повысил голос Илья. – Мы приехали не отнимать у вас кислород или что вы там решили. Но в городке тоже остались люди – дети, – тут он вспомнил Тимура, – и они надеются на вашу помощь. Вместе мы выживем. По отдельности… что ж, может, тоже выживем. Но на хера нужна такая жизнь, друг от друга глоток кислорода прятать?

Толпа подалась, зашумела. Рабочие заспорили, размахивая руками. Илью уже никто не слушал. Он соскочил со стола и в гуле голосов махнул Вильсону: теперь пусть решают сами.

– Спасибо, что со мной поехал, – на обратном пути сказал Вильсон почти нормальным голосом. – Без тебя бы я не смог.

– Лишь бы люди были живы, – Илья повернулся к Вильсону и успел заметить жесткое, сосредоточенное выражение его лица.

– Ты прав, – наконец сказал Вильсон. – Люди будут живы. Это главное.

И замолчал, глядя на дорогу, сжатую в кольце черных скал.

* * *

Мальчик в спортивных штанах, с перехваченным на затылке хвостом из косичек-дредов – Илья смутно помнил, что вроде бы его звали Орландо, – вжал голову в плечи и косил глазом в сторону. Это он прибежал к Илье с вопросом, не вернулся ли Тимур.