Особенно мучительной оказалась "борьба" с муфтами Дженни. Их первые в русском флоте образцы, появившиеся на корабле в марте 1911 г., не выдержали опытовой проверки в кампании 1912 г. Они, как говорилась в "Описании" (с. 71), "часто ломались, имели большие мертвые хода, не давали малых скоростей, часто расстраивались и требовали постоянной регулировки". Офицеры настояли на их кардинальной переделке и усовершенствовании, что удалось только к весне 1913 г.

На три года затянулись работы по обеспечению признанной необходимой по опыту войны раздельной наводки орудий. Первоначальное половинчатое решение(один из прицелов применяли для горизонтальной наводки, а орудия соединялись на залп), снижавшее скорострельность при неисправности одного из орудий, было заменено установкой в 1912–1914 гг. Путиловским заводом добавочных постов горизонтального наведения. Весной 1913 г. были устранены обширные конструктивные недостатки лебедок зарядников, не выдержавшие частных испытаний в 1912 г. и вызывавшие постоянные сбои в заряжании орудий. Зимой 1913–1914 гг. Металлический завод еще раз кардинально усовершенствовал кинематическую схему приводов зарядника, прибойника и открывания замка, обеспечив возможность применения ручного прибойника при неисправности механического. Долгой и утомительной оказалась и работа по упрощению оказавшихся слишком сложными и ненадежными систем "взаимной замкнутости".

Существенной переделке подверглись и установленные первоначально (с января 1911 г. до весны 1912 г.) приборы управления артиллерийским огнем системы завода Н.К. Гейслера. Уже в 1912 г. пришлось в носовой рубке снимать все дающие приборы системы и заменить их контрольными (работу кончили в 1913 г.), а также связать их посты с центральным постом посредством двойных переговорных труб. Ту же работу проделали в 1914 г. и для связи вновь устроенного кормового центрального поста с кормовой боевой рубкой. В 1914 г. с добавлением в шести башнях третьих постов горизонтальной наводки устроили и добавочные указатели установки целика.

Ни каких мер против перегрузки при достройке не принималось. Мало что изменили и вводившиеся с 1910 г. министром И.К. Григоровичем нормативные документы. ("Андрей Первозванный", с. 41). Не удавалось поэтому и остановить перегрузку строившихся кораблей, отчего водоизмещение "Императора Павла I", вместо проектных 16600 т, во время испытаний составило 16960 т, по спусковой карточке — 17400 т, а в состоянии "по боевому штату" — 19160 метрич. т или 18902 англ. т. Соответствующая осадка, вместо 26 фут по проекту, составила 29 фут 6 дм (8,99 м). С этой вполне уже стабильной перегрузкой, являвшей зримый результат 9-летнего цикла постройки, 1 мая 1912 г., еще оставаясь в Кронштадте, "Император Павел I" начал кампанию под флагом начальника бригады линейных кораблей адмирала Н.С. Маньковского (1859–1939).

За его плечами была завидная служебная школа в Черноморском флоте и в эскадре З.П. Рожественского, где он выполнял опасное крейсерство в Желтом море уже после Цусимского боя и благополучно привел в Россию свой крейсер "Кубань". Командовал броненосцем "Цесаревич" в плавании гардемаринского отряда на Мурман и в Средиземное море, был командиром Севастопольского порта в 1908–1909 гг. и с 1909–1913 гг. возглавлял главное боевое соединения флота — именовавшееся вначале гардемаринским отрядом, потом — в 1910–1911 гг. — Балтийским отрядом и в 1911–1913 гг. бригадой линейных кораблей. Школу плавания под командованием этого адмирала "Павел I" проходил совместно с начавшим кампанию вслед за ним (9 мая), также в Кронштадте, "Андреем Первозванным". Оба корабля представили флот при встрече в Балтийском порту 21 июня прибывшего на яхте "Гогенцоллерн" германского императора, вместе в составе бригады совершили плавание в Копенгаген, вместе проходили стрельбы-Хроника этих плаваний, боевой учебы, и всей жизни флота в предвоенный период, представленная в книге автора об "Андрее Первозванном" (СПб, 2003, с. 42–55) относится и к "Павлу I". И если они, случалось, плавали поодиночке, то маршруты их, кроме двух заграничных плаваний, по-прежнему ограничивались внутренними водами Балтийского моря: Балтийский порт, Ганге, Ревель, Гунгенбург (Усть-Нарва) и снова Ревель, Гельсингфорс, Кронштадт, бухта Тагалахт — в разных сочетаниях эти и другие названия бухт и портов запечатлевались в вахтенных журналах, которые, к счастью для истории, сохраняются ныне в фондах РГА ВМФ.

Вместе корабли продолжали обновлять свою технику и совершенствовать боевую подготовку, вместе участвовали в выдающихся торжествах флота, включая освящение 10 июня 1912 г. Морского собора в Кронштадте, открытие там же 24 июля памятника С.О. Макарову и встречи прибывших в воды Балтики кораблей дружественных держав. С блеском провели корабли 4 июля 1913 г. полубригадную стрельбу в Высочайшем присутствии. Фотографии, приведенные в "Описании" корабля, запечатлели эффектное, строго выровненное по расстоянию, падение залпов "Императора Павла I" — одно из 12-дм башни, другое из двух 12-дм и семи 8-дм орудий.

Все эти события могли бы составить огромный фолиант документов из числа тех, которые, как говорят архивисты, отложились в фондах РГА ВМФ, Городского архива предприятий на Псковской улице. Но все это необъятное множество технических описаний, спецификаций, контрактов, актов испытаний, отчетов, строевых рапортов командиров и флагманов, вахтенных, навигационных, флагманских, радиотелеграфных и других журналов отражает в основном материальную сторону истории корабля. И лишь немногие позволяют прикоснуться к другой — духовной и человеческой стороне, которая определяет судьбу корабля и называется его душой. Без понятия о ней неполно будет знание о корабле, и к ней, в сознании особой сложности темы, надо теперь обратиться.

Издревле, от самых ранних шагов мировой цивилизации, люди признавали корабль высшим творением человеческого гения, олицетворяли его с живым существом, имеющим душу. Душа корабля пробуждала в людях непередаваемое чувство особой к нему привязанности, о чем прекрасно сказал А.Н. Крылов: "Даже непродолжительное плавание сродняет с кораблем".

Присвоение кораблю спорного, особенно для современников, имени императора Павла Петровича должно было отразиться в его истории. Немалое оно составляло затруднение при решении офицерами задачи воспитания экипажа. Из выпущенного в наши дни сборника "Свет и тени российской короны. Русская государственность в портретах" (Л., 1990, с. 18), достаточно напомнить слова П.И. Ковалевского: "Личное самовластие в непременном исполнении самым скорым образом его воли, хотя бы какие дурные последствия от того ни произошли, было главным его пороком. Он не столько полагался на законы, сколько на собственный произвол".