найдено, но общие противовирусные препараты, антикоагулянтное средство (потому что вирус поражает еще и через кровь), антибактериальная терапия — все это помогает, являясь адекватным методом лечения в такой ситуации. Пневмония излечена, бактериальная составляющая убита. Вирусная тоже насколько возможно.

Когда появились первые симптомы, о которых я уже рассказывал, я соблюдал режим изоляции более двух недель. Значит, зара зился я до, и такой долгий инкубационный период был. Например, мои знакомые находились на самоизоляции четыре недели, вдруг у них начала повышаться температура, пропадать чувствительность к запаху, появилась слабость — симптомы, полностью похожие на мои. Следовательно, инкубационный период в некоторых случаях вообще длится месяц.

Я выходил на улицу в маске. Мыл руки после лифта, после ручек подъезда. Выезжал в город на своей машине. Заходил в пустой супермаркет в ночное время. Использовал дезинфекционное средство. Соблюдал все меры предосторожности, какие только возможно.

Пока не узнал точно, что подцепил коронавирус, никому ничего не говорил. Но в больнице я поместил пост в Facebook, чтобы люди знали об этом. Информация нужна. Другое дело — паника. Я плохо отношусь и к панике, и к отрицанию. Есть два полюса. Один полюс — отрицание опасности, то, что это обычный грипп, и смертность как, скажем, в ДТП. Но не будем же мы каждые сутки публиковать число погибших в автокатастрофах. И, как следствие, выводы, что не надо так напрягаться по поводу коронавируса, давайте забьем на это дело. Так люди себя вводят в интеллектуально дурное состояние, чтобы не сказать «ведут себя как идиоты».

Другой полюс — постоянное отслеживание последних данных о заболевших и т. п. Это невротическая фиксация на угрозе, чего следует избегать. Не надо трястись по каждому поводу, но необходимо вменяемо и серьезно относиться к опасности.

Переболеть ковидом — огромный стресс, и после стресса обычно происходят какие-то изменения на уровне восприятия.

Во-первых, это не лишнее напоминание о хрупкости мира и хрупкости жизни. Хотя я всегда с памятью об этом живу. Но здесь она обостряется. Хрупким становится даже традиционный, привычный уклад, включая разные мелочи.

И не обязательно попасть в цунами или автокатастрофу — вдруг что-то происходит в далекой от тебя стране, в далеком Китае, и в течение нескольких недель меняет всю твою жизнь.

Я вижу: сейчас еще стадия отрицания опасности. Отрицание, переходящее в агрессию. Такая смесь отрицания и агрессии, ругани в социальных сетях. Такая вербальная агрессия без адреса или с адресатом в виде властей, которые чего-то не понимают якобы. Агрессия на медиков, политиков, журналистов, да на кого угодно, лишь бы сделать агрессивный выброс.

Изоляция, ограничения невольные, вынужденные, конечно, на меня действуют. Мне остается только принять это и свое состояние и жить уже с поправкой на стресс. Не пытаться его ничем замазать, замаскировать. Это компонента постоянная. Действует на меня. Признаю.

Но, так как это длится на протяжении недель, день за днем, то, конечно, это непривычно. Такой стресс непривычен. Мы больше привыкли к стрессу, который связан с какими-то разовыми краткосрочными воздействиями, — что-то взорвалось, что-то загорелось. А здесь такая волна, которая никак не может схлынуть, а только нарастает. Это другой стресс без резкого воздействия, а потом расслабухи.

Есть социально-психологическое исследование безработных, проведенное на протяжении многих лет, которое показывает, что, когда человек теряет работу, он теряет не просто занятость и зарплату, а еще протокол жизни. То есть работающий человек каждый свой день, а то и год держит перед собой уже расписанным как протокол. Протокол ритма, определенности, упорядоченности времени.

Так, у безработных потеря такого протокола приводит к целому ряду проявлений: депрессия, апатия, нежелание двигаться, вставать с постели, что-то делать, куда-то выходить. Размазанный день, размазанное время. И человек, потерявший работу, очень быстро теряет ориентиры во времени и в окружающем мире.

Продолжительные нерабочие дни, вдруг так незапланированно свалившиеся, — это очень близко (не для всех, но для многих) к ситуации такого размазанного времени.

Зарплата может сохраниться, но психологически вот это размазанное время очень опасно. И какого-то явного на эту тему сценария действий у нас просто нет. Это не выработано и не могло быть выработано, потому что не было таких ситуаций. Как с этим поступать, можно только экспериментировать и придумывать. Это живой процесс, его надо живым образом конструировать. Пока не было такого конструирования.

Поэтому феномен размазанного времени — один из факторов психологического неблагополучия, за которым потянутся последствия. Могут возрастать агрессивность, домашнее насилие и т. п.

Все, что разрушает течение жизни и вносит полную неупорядоченность, конечно, и есть фактор стресса.

И сейчас именно это происходит. Распорядок жизни разрушен. Не нарушен, а именно разрушен. Он обнулен.

У нас настало особое обнуление — обнуление протокола».

Глава 3. Добро пожаловать на фронт

Мой знакомый доктор как-то сказал: «Врач не может быть другом. О нем вспоминают, только когда плохо, когда нужна помощь». Кажется, это высказывание справедливо и к той ситуации, которая сложилась в нашем здравоохранении и в нашем сознании перед новым вызовом, которым стал C-19.

Вспоминается Рэй Брэдбери.

«Мне приснился сон. Что скоро все кончится, и еще так сказал голос. Совсем незнакомый, просто голос, и он сказал, что у нас на Земле всему придет конец. Наутро я про это почти забыл, пошел на службу, а потом вдруг вижу — Стэн Уиллис средь бела дня уставился в окно. Я говорю — о чем замечтался, Стэн? А он отвечает — мне сегодня снился сон, и не успел он договорить, а я уже понял, что за сон. Я и сам мог ему рассказать, но Стэн стал рассказывать первым, а я слушал».

Такое же ощущение, кажется, испытываем все мы, когда каждый день открываем новости и читаем о новых десятках тысяч заболевших коронавирусом.

Чехов писал: «Профессия врача — это подвиг, она требует самоотверждения, чистоты души и чистоты помыслов».

В сложившихся условиях нам не поможет ни политика, ни экономика, ни вооружение.

Именно этому и посвящена данная книга. Она призвана рассказать о подвиге врачей и волонтеров, которые прямо сейчас, в самое трудное для всех время, спасают людей.

Подвиг как личный выбор

Гете писал: «Подвиг — это все, кроме славы». Сложно не согласиться со столь точным определением. Героизм, наверное, — одно из немногих понятий, которое очень сложно возводить на коллективный уровень. Подвиг — это всегда про одного, про личный выбор, про собственный путь. И каждый, кто идет именно своим путем, — уже герой, каждый, кто делает