– Вот это, – продолжал он, – перинеальная губка, участок эректильной ткани, соединяющийся с клитором через срамной нерв.

Даже не глядя, Пенни знала, что клитор стремительно твердеет, набухнув до болезненности и зуда.

Массируя загадочный купол, Максвелл использовал его чуть ли не в роли дистанционного пульта управления.

– Именно перинеальная губка позволяет женщинам достигать оргазма при анальном сексе. – Он просунул третий палец, четвертый. – Умница. Смотри, как раскрылась твоя вагина.

Далее последовал рассказ о том, как своды возбужденного влагалища растягиваются, заставляя раскрыться зев матки. Сейчас ладонь вошла уже полностью.

Бросив взгляд себе между ног, Пенни увидела лишь гладкое, обтянутое бледной кожей запястье. От этого зрелища потянуло замычать.

Взгляд Максвелла расфокусировался, стал задумчивым, рука же уверенно исследовала потайной мир.

– А, ну вот, шейка матки, – наконец кивнул он. – Если приложить равномерно распределенное давление…

Пенни непроизвольно зажала кулаком рот и, поскуливая, прикусила фалангу. Зажмурилась от стыда, чувствуя, как глубоко в гортани нарастает хныканье. Ужас, до чего можно довести человека. Выбить за любые рамки рационального контроля. Даже страшно становится: а вдруг инфаркт? И пусть, пусть инфаркт, лишь бы вот это длилось вечно…

В тоне его голоса читалось удивление и восхищение:

– Феноменально. У тебя всегда столь обильная секреция?

Она робко приоткрыла глаза. Из отверстия над влагалищем прыснул мерцающий фонтанчик и, оросив Максвеллу руку по локоть, залил кровать.

– Прости, – смущенно пролепетала Пенни.

– За что? – поинтересовался Макс, вращая рукой в недрах.

– Я на тебя написала…

Он расхохотался. Свободной рукой взял капельку жидкости, растер между пальцами, понюхал, лизнул и торжественно провозгласил:

– Энзимы. Выделяются из парауретральных желез Скина через мочеиспускательный канал, в обход влагалища. – Он поднес мокрые пальцы к ее рту. – Хочешь попробовать себя на вкус?

Даже корчась и урча, Пенни не могла решиться на такое. Этого от нее и не требовалось.

Максвелл силой впихнул пальцы ей в глотку. Пенни давилась, задыхалась. На вкус продукт ее чувственности оказался солоноватым и отдавал металлом. На миг, занявший вечность, она лишилась дара речи, а также дыхания.

– Ты ведь говорила, что пользуешься диафрагмой? – укоризненно заметил Максвелл.

Вообще-то диафрагма осталась в Джексон-Хайтс, в надежно защищенной банковской ячейке. Пенни вовсе не пыталась забеременеть; просто не ожидала, что сегодня может быть секс.

Наконец пальцы покинули ее рот, открывая доступ воздуху.

– Даже не пытайтесь провести меня, мисс Харриган. – Пальцы по-прежнему сновали у нее внутри, исследуя географию потайного мира. – Если я когда-нибудь женюсь, то исключительно по любви. А вазэктомию мне уже несколько лет как сделали.

Пенни хотела все объяснить, но не нашла сил. Она лишь молча откинулась на подушки, погружаясь в удовольствие, пока мужские пальцы теребили ей клитор. Максвелл рассказывал про клиторальный черенок. Мягко надавливая, прошелся вдоль него пальцами до того места, где тот раздваивался на две ножки, именуемые в анатомии крура. От латинского слова крус, свая. Эти сваи, пояснил он, расходятся по обе стороны от влагалища.

Последовала долгая сложная лекция о неведомом крае, где Пенни сроду не доводилось бывать. Историческая справка о мире в ее недрах.

Максвелл поведал, как врачей со времен Гиппократа вплоть до тридцатых годов двадцатого столетия целенаправленно учили доводить пациенток до «пароксизма восторга». Используя лишь пальцы и масла, доктора и повитухи лечили истерики, бессонницу, депрессию и еще ряд заболеваний, характерных для слабого пола. Назывались эти напасти префокацио матрицис, или «удушье матки». Вот почему даже великий Гален рекомендовал старательно стимулировать матку до основательного выделения жидкости.

Мало того! По словам Максвелла, первыми бытовыми электроприборами были именно вибраторы. В далеком 1893 году некто Мортимер Гранвилль сколотил себе состояние, когда изобрел вибратор на батарейках. Широкий ассортимент таких секс-игрушек активно продавался через массовые журналы и торговые каталоги «Сирс и Роубак». Лишь после появления в откровенном порно в двадцатые годы, вибраторы стали считаться чем-то постыдным.

Гален. Гиппократ. Амбруаз Паре. В голове путались имена и даты. На шестнадцатом веке Пенни погрузилась в сон. Ей привиделось, что она падает с вершины Эйфелевой башни. И столкнул ее Максвелл.

Когда она проснулась, Максвелла в постели не оказалось. Дверь в ванную была закрыта, оттуда доносился плеск.

Кто это сказал? Бетти Фридан или Глория Стайнем? Наверняка уже не вспомнить, но вроде кто-то из них писал про «секс нараспашку»: идеально удовлетворяющий – в физическом плане – половой акт без эмоциональной привязанности. Точь-в-точь как с Максвеллом. А также как после изматывающего приступа гриппа.

Вялость быстро сменялась неуемной прожорливостью. Они ели и трахались. Ели и трахались. На износ.

Да, теперь можно уверенно заявить: до сегодняшнего дня Пенни Харриган никогда не испытывала оргазма. Ничего похожего на то непередаваемое наслаждение, которое Максвелл извлекал из ее разгоряченного тела. Впервые пресловутые фейерверки и судороги, ссылками на которые пестрит «Космо», стали казаться не преувеличением, а наоборот.

– Нужно тебя побрить, – заметил Максвелл, поглаживая ей лобок. – Так мы уменьшим экспериментальную погрешность.

Пенни безропотно согласилась. Подумаешь. Ей приходилось бриться и раньше, даже делать эпиляцию воском в преддверии пляжного сезона.

– Правда, волосы больше не отрастут, – предупредил Максвелл.

Он использовал особый рецепт узбекских кочевников, дошедший до нас через тысячелетия. Уникальная кашица из протертых кедровых орешков, заправленных соком алоэ, навсегда сделала лобок Пенни девственно-чистым и гладким, как у младенца. Она с тоской смотрела на рассыпанные по простыне кудрявые завитки, и мысленно внушала себе, что давно мечтала от них избавиться.

В сексе все предпочтения Максвелла сводились к тому, чтобы доводить ее до еще большего исступления. Похоже, это был единственный источник его удовольствия. На все расспросы, не хочет ли он сам кончить, Макс лишь дергал плечом: «Как-нибудь в другой раз». После той парижской ночи он и раздевался-то максимум до пояса, а затем и вовсе стал напяливать врачебный халат, чтобы не пачкать одежду.

Неудивительно, что Алуэтта так бесилась: для нее, привыкшей сводить мужиков с ума, нежелание Максвелла кончать было прямым оскорблением. Пенни старалась не думать о французской красавице и ее угрозах, однако покоя не давала вот какая мысль: Алуэтта наслаждалась близостью Максвелла сто тридцать шесть дней. Принцесса Гвендолин – ровно столько же. «Нэшнл инкуайрер» никогда не врет. Если не подвели вычисления, Пенни осталось сто три дня. Впрочем, не факт, что она вообще доживет, при таком-то сексе. Что за сказочный способ отдать концы!