– Я не знаю, Эль. Не знаю, что и думать. – Я шлепаю ладонями по воде.

– А ты?

Оставляю руку под водой.

– Разумеется, я люблю тебя, Эль, если ты об этом спрашиваешь. – Я слышу ее тихий вздох облегчения.

– Что там случилось? – интересуется она, ее голос затих, будто нас кто-то мог подслушать.

Я сжимаю переносицу. По-моему, я еще никогда не чувствовала себя до такой степени уставшей.

– Делия случилась. Прошлой ночью на вечеринке появились чужаки, – говорю я ей, а потом запинаюсь. – Двое из Народца. И она ушла с ними. Ты же знаешь, она считает себя непобедимой. – Я морщу нос, умалчивая тот факт, что я последовала за ней без тени колебания, не одурманенная чарами, потому что хотела пересечь завесу. Я была идиоткой.

– Она это сделала? – спрашивает Элли, отодвигая штору.

Я вздрагиваю. Страшно даже представить, что она подумает обо мне, узнав правду.

– Да, знаю, – неуверенно отвечаю я. – Только я думаю, что они утащили ее, чтобы заманить меня туда. Келлан даже не вспомнил о Делии, после того как разрушил мои чары.

Я рассказываю ей о Подземелье, об этом невероятном месте под землей. Но у меня не получается подобрать слов, чтобы описать Народец, или объяснить, почему танцевала с ними, или что собой представляет король в Подземелье. Я поджимаю губы.

Возможно, она чувствует, что я что-то недоговариваю.

– Здесь есть что-то еще, – произносит она.

– Да.

– Но ты не расскажешь мне? – Она говорит так, будто уже знает ответ на свой вопрос.

Она кривит губы, глядя на меня. Я понимаю, что единственная причина, по которой она позволяет мне упускать подробности, – случившееся со мной. Она пожимает плечами.

– Ну и ладно. Думаю, жизнь станет крайне интересной.

Я напрягаюсь. Вода в ванне резко похолодела.

– Почему ты так думаешь? – Она смотрит на меня так, будто я сошла с ума. В ответ я закатываю глаза. – Это ничего не меняет. Не должно поменять.

Элли заливисто смеется, но быстро замолкает, когда видит выражение моего лица.

– Мне жаль, Фэй, но это невозможно.

– Не могу придумать ни единой причины, по которой могла бы вернуться туда. Это жестокий мир, Эль, и я не хочу жить в нем. – Я поджимаю губы, жалея о том, как горько прозвучали мои слова. Но сказки о фейри, которыми я бредила все свое детство, прошлой ночью стали реальностью. Они испытали меня и сочли негодной. Может, я и выиграла в их маленькой игре, но не реальную жизнь. Если бы не фейри с плеядами на коже, мы с Делией были бы потеряны для этого мира. Так что, думаю, горечь в моих словах хоть сколько-то оправданна.

Элли мгновение наблюдает за мной, а затем быстро поднимается на ноги.

– И долго ты собираешься там сидеть? А то уже похожа на чернослив.

Она подает мне полотенце, когда я встаю, опуская глаза в пол, чтобы не видеть свое отражение в зеркале. Сейчас я не в состоянии справиться с увиденным, пока нет. Я оборачиваю полосатое полотенце вокруг себя.

– Не хочешь помочь мне подобрать какой-нибудь наряд? Хочу почувствовать себя нормальной.

– Конечно, – соглашается Элли. – Может, одолжить тебе что-то из моих вещей?

Я хрипло смеюсь, пусть и недолго.

– Не думаю, что мы найдем что-нибудь путное в твоем шкафу, Эль.

* * *

Грэн наблюдает за моими передвижениями по дому, каждые три минуты, как по часам, цокая. Может, она думает, что я не услышала ее в первый раз или что следующий заставит меня передумать. Но притворство, будто все нормально, дает такое необходимое мне время, чтобы укрепить свою оборону после событий прошлой ночи. Достаточно окунуться в рутину, и ничто больше не сможет на меня повлиять. К тому же раздражать Грэн, игнорируя ее, – особый вид удовольствия. Она может продолжать скалить зубы, а я по-прежнему буду мыть посуду.

Дополнительные костяшки и все такое.

Элли трижды протирает тарелку, каждые несколько минут украдкой кидая взгляд на Грэн через плечо. Я трясу миску в руках, чтобы вода брызнула на нее.

Она передергивает плечами и слегка прочищает горло. Я толкаю ее бедром.

– Сколько мне лет? – спрашивает она, ее голос тихий, нетребовательный, что совершенно не в ее характере. Это утро выбило нас обеих из колеи, и Элли нуждается в ком-то, кто будет сильнее ее. Чтобы защищать. Грэн издает что-то похожее на покорный вздох позади меня. Мои плечи напрягаются, и я опасаюсь следующих слов.

– Народец не любит прямые и неудобные вопросы, – говорит она. – Вам стоит запомнить это.

Я игнорирую ее колкое замечание.

– Как насчет этого, Грэн? Расскажи нам о прошлом Элли, – подначиваю я.

– Прошлой ночью ты узнала, что ты заблудшая принцесса сидхе, но тебя интересует история человеческого подменыша?

– Грэн. – В моем голосе звучит предостережение, и я бросаю быстрый взгляд на Элли. Она опускает голову. Грэн никогда не была одной из тех милых и заботливых бабулек, что теперь, конечно, приобрело смысл. Но такой уровень черствости – перебор даже по ее меркам.

Она хмыкает, и мне хочется указать ей на то, что она сама является человеком.

– Они подменили тебя в 1923 году. Так что, думаю, ты довольно взрослая. К счастью для тебя, они приостановили процесс старения. – В ее голосе прозвучала неясная горечь. Она возводит глаза к потолку, раздумывая. – Думаю, тебе было три.

Элли бледнеет, впрочем, как и я. Я ошибалась, кое-что все-таки может удивить меня. 99 лет. Элли похитили девяносто девять лет назад.

Я знаю, какой вопрос беспокоит Элли, и ради ее же блага мне не хочется, чтобы она его озвучивала. Но ее голос спокоен и терпелив, когда она спрашивает:

– А как же мои родители?

Грэн пренебрежительно машет рукой.

– Они ничего не заметили. Они любили своего отпрыска и хорошо его воспитали. Достигнув совершеннолетия, он присоединился к Неблагому Двору. – Очередной колкий комментарий адресован мне. Либо Грэн не понимает, что эта информация совершенно не заботит Элли, либо ей плевать. – Они прожили счастливую жизнь и даже не помнили тебя.

Нижняя губа Элли дрожит, но маска на ее лице держится крепко, и я так горжусь ею, что у меня не занимает много времени, чтобы накинуться на Грэн. Она злится на меня, но Элли не должна страдать из-за этого. Но, прежде чем я успеваю раскрыть рот, раздается стук во входную дверь.

Стук. За все годы, что я прожила в этом крошечном домике, я не помню, чтобы у нас когда-нибудь были гости. Не помню, чтобы раньше кто-то стучал в дверь. Не было ни единого случая, чтобы Элли или я забывали ключи, потому что дверь никогда не запиралась. А это значит…

Я бросаюсь через всю комнату, плечом врезаясь в дверь, когда ручка начинает поворачиваться. Кто-то толкает дверь с другой стороны, и на мгновение она отворяется, после чего я захлопываю дверь.