Я так зол, что не могу подобрать слов.

Я не против, чтобы за это сочинение мне поставили «пятерку», лучше с плюсом.

Я собирался начать свой рассказ о том, как распалась наша семья, с имен, которые нам дали при рождении, но я отвлекся. Моя сестра Каролина и я были названы в честь бабушки и двух дедушек, что вполне укладывается в традиции. Сестру звали Хана Каролина, но мы называли ее Кара, потому что бабушка Хана была еще жива и мы ее видели довольно часто. Мое полное имя — вдохните поглубже — Амброуз Габриэль, но все зовут меня просто Гейб. Имя моего дедушки было Амброуз Джиллис, но ни один человек в здравом уме и твердой памяти не станет так называть ребенка (это все равно что услышать имя Персиваль). Когда родилась моя младшая бедняжка-сестра, у нас не было дефицита в бабушках, в честь которых можно было бы назвать ребенка, — просто мне кажется, что родители перехватили инициативу. К тому времени они уже выращивали на нашей террасе размером примерно шесть на десять помидоры и перец в каких-то огромных горшках, а еще кукурузу. Однажды мы отправились на ферму, где разводили кур, откуда возвратились с сумками, испачканными кровью цыплячьих тушек, отчего наш «вольво» казался мне катафалком. Короче говоря, думаю, что выбор имени для сестренки был итогом их объединенных усилий. Они решили назвать ее Аврора Бореалис.

Аврора Бореалис Штейнер. Я не стал от них скрывать, что это сочетание кажется мне этнической шуткой, но папа в ответ только вспыхнул, а потом быстро одумался, напустил на себя привычный философский вид и задумчиво произнес: «Ветер путешествует к нам от самого солнца, огибает землю, проходя через атмосферные слои, поэтому нам даровано северное сияние, поражающее нас игрой цвета и оттенков…» Я кивнул. У нас были уроки физики в школе. «Поэтому, раз она явилась нам, как новый свет, освещающий землю и нашу жизнь…»

Бог ты мой! Мне было неловко его слушать. Если мне придется утратить остатки разума из-за того, что я познакомлюсь с какой-нибудь цыпочкой, разрешаю пустить мне пулю в лоб, чтобы прекратить страдания окружающих, да и мои собственные тоже.

Я знал, что папа словно упал с луны. Я догадался об этом еще до того, как мама узнала правду. Вообще-то имя моей сестры не стоило бы такого внимания, если бы инициалы малышки не совпадали с названием компании, реклама которой висела вдоль дороги на огромном плакате, который попадался нам на глаза всякий раз, когда мы отъезжали от дома.

Компания называлась «Абсолют-Богатырь Шаблон». Она специализировалась на породистых быках, вернее, на их репродуктивных органах. Пару лет назад она называлась «Американские семенные быки». Теперь вам понятны мои опасения.

В старших классах мне довелось учиться с девочкой, которую выбрали «Молочной Королевой» штата. За то, что ее «короновали», ей полагалось носить в сумочке фирменный шприц «А-Б Шаблона», наверное, на случай, если доведется встретить корову, которой потребуются услуги этой компании. «Молочная Королева» от природы была очень застенчивой, хотя та же природа наделила ее прекрасной внешностью, кстати не имевшей ничего общего с красотой пейзанки. Но я опять отвлекся. Итак, она стояла и с улыбкой доставала упомянутый шприц под недвусмысленные комментарии местных фермеров. То, что говорили ей не в меру остроумные одноклассники, не стоит передавать. (Однако она рассказала мне, что по-настоящему ее доставало только одно — необходимость каждый день есть мороженое — на протяжении всего лета. Она научилась избавляться от него так, как это проделывают женщины, страдающие булимией. Когда год ее коронованного статуса закончился, она не могла выносить даже запаха ванили, а по ночам ее преследовали кошмары, в которых из ее сумочки выпадали сорок огромных шприцев для осеменения.) Она честно призналась, что горько сожалела о том, что компания «А-Б Шаблон» вообще была придумана.

Все проходились по этой надписи и тому, что за ней стояло. Люди, которые работали в компании, часто добавляли свои шуточки к тексту (что-то вроде того, что «нашим коровам некогда скучать» или «американские быки сгорают на работе»). Под покровом темноты ребята, которые проезжали мимо на машинах, останавливались, чтобы «конкретизировать» смысл рекламной вывески, упражняясь в вульгарности. Я не знаю, почему эта рекламная вывеска оказалась посреди Шебойгана, ведь ферма, о которой шла речь, располагалась довольно далеко от дороги. В Шебойгане были все атрибуты маленького уютного города, в том числе вполне приличный университет, который, тем не менее, был кошмарным сном для выпускников местных школ. По этой причине, наверное, я и оказался в Колумбии. Мое поступление в университет было продиктовано еще и тем, что я очень хотел понять, как мама сумела преодолеть все невзгоды, сделать это с элегантностью и бесстрашием, которые позволили ей стать для меня самой лучшей мамой на земле.

Мой дедушка тоже внес свою лепту в продолжение моего образования, оставив нам внушительную сумму денег, распоряжаться которыми мы получали право только по достижении двадцати одного года. Он составил такое завещание задолго до того, как они с бабушкой погибли в авиакатастрофе. Я никогда не читал книг, написанных моим дедушкой, но тот парень, которого он сделал главным персонажем своих творений, наверное, мог бы стать в некотором роде рекламным лицом «Абсолют-Богатырь Шаблона»: ему удавалось «уложить в постель» (именно так формулировал это мой дедушка-автор) больше девиц, чем самому Джеймсу Бонду, и к тому же, без помощи зажигалки, которая в мгновение ока превращается в веревочную лестницу или в пистолет новейшей модели. Его книги приносили огромный доход, а дедушка был однажды председателем жюри Национального Комитета по вручению приза лучшему автору года. Наверное, вы особенно нуждаетесь в дедушке в детские годы, однако со мной произошло все наоборот. Он умер, когда мне было десять.

Мой дедуля Штейнер до сих пор разговаривает со мной, как будто мне десять лет, но дедушка (мы обращались к нему только так) говорил со мной, как с двадцатилетним, даже когда мне едва исполнилось пять. «Как идут дела, коллега?», — бывало, спрашивал он. Дедушка меня внимательно выслушивал, хотя был известен тем, что перебивал собеседника на полуслове. После его смерти оказалось, что они с бабушкой позаботились о нашем финансовом благополучии. Он боготворил мою маму. Условие их завещания (о том, что мы вольны распоряжаться своими деньгами по достижении определенного возраста) было продиктовано желанием уберечь нас от соблазна растратить деньги на глупости, что так свойственно юношеству. Моя сестра Кара точно нуждалась хоть в какой-то узде. Она начала называть себя Кошка, а человек, который прибегает к подобным переименованиям, вызывает, по меньшей мере, подозрения в неадекватности поведения.

С другой стороны, у нас был дедуля Штейнер, который всегда стремился помочь. Он даже пошел на то, чтобы продать дом, которым так гордился. Я уверен, что дедушка сделал бы то же самое, будь он жив и знай, что нам требуется его поддержка. Но я снова ушел от темы своего повествования.

Вернемся к моей сестре Аори и к ее имени. Сначала я задумался о нем, потом о цыплятах, которых мы везли тогда с фермы, потом о журнальчиках, которые отец приносил в дом, получая их от людей, живших в хижинах и старых трейлерах. Я решил, что все это издержки его зацикленности на своем здоровье. Я подумал, что он волнуется так сильно, оттого что не спит. Отец говорил, что не может спать из-за напряжения на работе. Он ведь был главным юридическим советником представителя губернатора в штате Висконсин. Работа доводила его до сумасшествия. Ему приходилось иметь дело с учеными дамами, которые считали, что их дискриминируют по половому признаку и не выделяют гранты с такой же охотой, как ученым-мужчинам.