Синеглазов вернулся домой вполне удовлетворенный. Взял трубку радиотелефона, не снимая плаща, зашел в ванную, сел на край ванны и набрал номер Анжелы. Та долго не подходила к телефону.

Наконец он услышал ее голос.

– Слушаю.

– Анжела, ты меня извини. Со мной что-то случилось. Помнишь, у Бунина есть рассказ «Солнечное затмение»?

Григорий говорил и водил левой рукой по тельцу привязанной к змеевику уже холодной Саши Петровой. Он просунул указательный палец ей в промежность, и его голос стал ласковым:

– Я приношу извинения, Анжела. Я постараюсь загладить свою вину, постараюсь исправиться. Ты, пожалуйста, не обижайся на меня и никому не говори.

– Ты сволочь, Синеглазов! Ты свинья и скотина! Больше у нас с тобой ничего не будет!

Одновременно разговаривая с только что изнасилованной Анжелой и поглаживая тельце мертвой Саши Петровой, Синеглазов испытывал удивительное удовольствие. Он разжал губы девочки и просунул ей в рот три пальца. Он чувствовал кончиками пальцев гладкое небо, чувствовал язык, острые твердые зубы. Ему было невыразимо хорошо.

Анжела тяжело дышала на другом конце провода и посылала в его адрес проклятия, которые каплями бальзама падали на душу Синеглазова.

– Больше мне не звони. Никогда! И будет лучше, если я тебя больше не увижу.

– Анжела, завтра мы с тобой встретимся, все обсудим, я тебе все объясню. И надеюсь, ты меня поймешь…

Анжела бросила трубку. Синеглазов с улыбкой отложил радиотелефон, поднялся, снял плащ, вытащил из гардероба чемодан с инструментами. Затем отвязал ремень. Тельце Саши Петровой скользнуло в ванну, и голова глухо ударилась об эмалированный чугун.

Процедура расчленения не заняла много времени. Дело это было привычным и приносило какое-то странное удовольствие. И Синеглазов подумал, что, наверное, из него получился бы замечательный хирург, если бы не идиоты родители. Они все ему испортили, послав учиться не туда, куда следовало бы.

Быстро стекла кровь. Тельце Саши Петровой было расфасовано по целлофановым пакетам. Бечевка была аккуратно завязана на бантики. На этот раз ему потребовалась всего одна спортивная сумка.

Синеглазов вымылся, привел в порядок ванную. Тщательно оттер уже успевшую засохнуть кровь на белых плитках кафеля. Ванная сияла так, как обычно все сияет в операционной. Здесь не хватало только бестеневого освещения.

«Надо будет этим заняться, – подумал Григорий Синеглазов, глядя в потолок на лампу, забранную в матовый колпак, – и тогда будет полный кайф. И еще надо будет достать зеленый халат и прозрачный фартук».

Затем он оделся, осмотрел квартиру. Коробку конфет аккуратно закрыл крышкой и спрятал в секретер. Он чувствовал себя на верху блаженства. Ему доставляло удовольствие сознание того, что в красной спортивной сумке лежит расчлененное тело девочки и что сейчас он поедет и разбросает по городу остатки своего сладкого пиршества, расстанется с ними навсегда. Но у него останутся фотографии, и по ним он всегда сможет вспомнить все то, что его волновало и приносило удовольствие, сможет вспомнить даже то, какой на ощупь была кожа похолодевшего трупа, какими были волосы. По черно-белым фотоснимкам он легко мог представить себе цвет крови и даже ощутить ее теплоту и вязкость.

С сумкой через плечо, насвистывая песенку Патрисии Каас, Синеглазов, тщательно причесанный и надушенный дорогой туалетной водой, спустился вниз. Во дворе не было ни души. Он подошел к своей машине и легко забросил на заднее сиденье сумку.

«Что похороним вначале? – задал он себе нехитрый вопрос, на который у него был готовый ответ. – Первым делом – голову. А вот руки, ноги и туловище – в разных местах и желательно подальше друг от друга».

Автомобиль зашуршал шинами по влажному асфальту и выехал на проспект.

На этот раз Григорию Синеглазову не повезло. Когда он заехал в разрушенный квартал и направился к канализационному люку, его удивлению и злости не было предела: прямо на люке стоял поддон с кирпичом.

«Какая скотина сгрузила кирпич именно сюда, именно на этот люк? Ну и черт с вами!» – пнув кроссовкой кирпич, сказал Синеглазов и, развернувшись, направился к машине.

По дороге ему попался еще один люк. Синеглазов постоял над ним, слушая, как журчит внизу вода, уносящая нечистоты, и передумал. Но, тем не менее, он понимал, что голову надо спрятать основательно – так, чтобы никто никогда ее не нашел. А это было задачей довольно непростой.

Подойдя к машине, Синеглазов огляделся. Он увидел торчащие подъемные краны, на которых горели лампочки.

– Вот туда, – сказал он сам себе, ныряя в дыру, проделанную строителями в заборе.

Он вышел на безлюдную стройку. Ни сторожа, никого на ней не было. Он увидел уже готовую опалубку фундамента.

– Возьму и брошу туда, – сказал сам себе Синеглазов.

Он прислушался, огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, расстегнул молнию на сумке, достал целлофановый мешок, похожий на шелестящий кочан капусты, и двумя руками, как футболист, вбрасывающий мяч на линии поля, швырнул голову в опалубку. Послышался звон арматуры, и все стихло.

– А если найдут, тоже будет интересно, – сказал мужчина и, перескакивая через строительный мусор, через брошенные носилки, покореженные корыта и ведра, выбрался на тропинку; – Все будет класс, и как ни случится – все будет хорошо.

Следующий мешок он оставил в мусорном контейнере на Беговой, неподалеку от ипподрома. Сверток с руками он тоже бросил в мусорный контейнер. А ноги Саши Петровой оказались в открытом канализационном люке, возле которого стоял жестяной знак «Земляные работы».

Синеглазов чертыхнулся.

– Лучше бы я сюда бросил и голову. Все-таки, наверное, зря я оставил ее на стройке. А может, и не зря, – утешил он себя, наконец-то почувствовав усталость и непреодолимое желание уснуть.

Он заспешил к машине, завел мотор.

Неподалеку от дома, проехав перекресток, он увидел милицейскую машину и двух гаишников в бронежилетах и с автоматами. Был поднят жезл. Синеглазов подъехал и затормозил.

Один из гаишников подошел к машине, а второй навел на ветровое стекло автомат. Сержант представился и попросил документы. Синеглазов подал, вежливо улыбаясь.

– У женщины я был, командир. А живу там, во дворе.

Гаишник придирчиво осмотрел документы, светя фонариком, затем посветил в лицо Синеглазову.

– А что, кого-то ловите?

– Да, работаем, – сказал сержант, понимая, что с Синеглазова ничего не возьмешь.

– Надеюсь, не муж моей знакомой поднял вас на ноги? Он ведь генерал милиции.

Гаишники невольно расхохотались, сержант вяло козырнул и сказал:

– Проезжай. И лучше по ночам не езди. Машина у тебя еще ничего, можешь ее лишиться.