— Господин Радославов, представляете, я буквально с десяток минут тому назад подъехал к русским «Боингам». Подходит ко мне этакий русский Джеймс Бонд и спрашивает, кто я и что здесь делаю. Объясняю: я — посол серьезной державы и наблюдаю за высадкой войск. Этот самый «Джеймс» продолжил светский разговор и неожиданно восхитился моим легковым авто. Я в долгу не остался и в ответ тоже позволил себе комплимент, сказав ему: «Как ни хороша моя машина, ваша много лучше». И указал на выползающий из самолета… броневик.

— Господин посол, — полюбопытствовал Радославов, — а на каком языке вы общались с русским Джеймсом Бондом?

— На английском, господин посол, на английском, черт бы их побрал. И достаточно сносном…

Запрета на международные рейсы не было, поэтому гражданские лица — пассажиры аэропорта Кабул — имели возможность свободно наблюдать за стремительным десантированием частей нашей армии. Более того, без всяких помех и затруднений совершил посадку самолет «Ил-62» рейсом из Москвы. Среди прибывших были женщины и дети. Надо полагать, семьи советников и специалистов. Скажем прямо, великое счастье и везение, что все для всех благополучно обошлось. Прежде всего для гражданских. Пресловутая советско-чекистская секретность: ведь должны же были понимать генераловы умы и учитывать разработчики кампании, к чему этот авиационный «налет» мог привести.

27 декабря болгарский военный атташе Стоянов объехал город и в январе за вечерним чаем на своей вилле делился впечатлениями: «Непрофессиональным взглядом можно было безошибочно определить, что ваши десантники блокировали казармы воинских частей. Они взяли в кольцо все здания административных учреждений. В толк не возьму, неужели Амину не докладывали о действиях русских? Почему он не понимал — блокирование силами вооруженных до зубов десантников меньше всего походит на дружескую, союзническую помощь с их стороны. Скорее, это предвестник вооруженного переворота. Армию в подобных ситуациях необходимо изолировать, насколько это возможно, но при одном обязательном условии: когда вооруженные силы готовы выступить против тебя. А ведь армия была всецело на стороне Амина, а кабульский гарнизон тем более был ему целиком и полностью предан. Так какого дьявола афганским военным надо было изображать из себя надежный щит для любимца армии, не нуждающегося в какой-то форме защиты?»

Сигналом к началу операции «Байкал-79» должен был послужить мощный взрыв в центре Кабула. Группа «Зенита» должна была подорвать так называемый колодец — центральный узел связи с важнейшими военными и гражданскими объектами Афганистана. Ответственным за осуществление этой акции был назначен полковник Алексей Поляков. В его распоряжении находилось пятнадцать разведчиков-диверсантов.

«Колодец» находился на людной площади. Рядом — здание узла связи, пост Царандоя, через дорогу — банк, ресторан, кинотеатр. Так что в любопытствующих не было недостатка, и это осложняло выполнение задачи. В 18.10 группа выехала на трех автомашинах. На вилле, где обосновались спецназовцы «Зенита», оставался сотрудник, которому было приказано в случае срыва операции все закрыть и быстро перебраться в наше посольство, а конкретно — в пограничную роту.

Существенная оговорка. Из всех подразделений, участвовавших в захвате объектов в городе, только для группы Полякова рассматривался вариант «срыва операции» и отступления куда-то. Логика в этом определенная есть. На вилле находились афганцы, которые с началом акции должны были встречать своих «активистов», вооружать их автоматами, имеющимися в доме, а это был целый арсенал, и направлять на задания. Помощь от этих вояк была никакая, но обозначение их присутствия должно было подкрепить миф о свержении Амина силами разгневанного народа. А если бы кого-то из них еще и убили, а потом с почестями похоронили под прощальный салют, то очевидность свержения деспота патриотически настроенными силами была бы стопроцентной. Но в ту ночь их не поубивали. Аллах смилостивился, или сработал хорошо усвоенный ими за время периодически повторяемых переворотов завет — «береженого Бог бережет». И они не высовывались из-за спин и точно знали, в какую минуту следует надолго отправляться по малой нужде. Поэтому всю эту нанятую КГБ шушеру плотно опекали, о них заботились и надежно укрывали. И в случае провала прежде всего их следовало вывести из-под удара разоблачения.

При всем при том встает другой вопрос. Подрыв «колодца» — это сигнал к атаке. Сигнал для сотен бойцов, хорошо снаряженных и заряженных на решительные действия. С этого начинался переворот. Смысл не только первого шага, вызывающего цепную реакцию, но и суть последнего, завершающего. И сама постановка вопроса о срыве не имела права на существование. По крайней мере, должны были быть предусмотрены иные сигналы, которые руководителями КГБ… не предусматривались. Мне кажется, наши хваленые органы в силу своей специфики просто не способны были проводить крупномасштабные операции, их руководителям недоставало тактического мышления, а их подчиненным — элементарных навыков в общевойсковой подготовке. Убить Троцкого — это именно акция. Штурмовать дворец — это операция, которая, убежден, без сил спецназа ГРУ и десантников была просто-напросто не «по зубам» КГБ. Другими словами, «зубы» они бы себе пообламывали и понапрасну положили своих «элитных парней». А не так ли это и произошло на самом деле? Я еще расскажу о потерях КГБ убитыми и ранеными, которых обрекли на участие в операции, не свойственной их «функциональной специфике».

В связи с этими замечательными «математическими подсчетами» меня обескуражил некто А. Антонов. Видимо, он из той сказочной плеяды чекистов, которые, судя по его аргументам и «арифметике боя» в пользу только одной корпоративной группы штурмовавших дворец, и представляют собой «касту неприкасаемых и непогрешимых». Попутно он пояснял читателям, как спецназовцы ГРУ, получившие задачу послужить поводырями и обеспечить прорыв групп КГБ к телам и сейфам, вдруг сами оказались внутри здания. Вот что сказал Антонов: «Участие „мусульман“ в штурме продиктовано необходимостью — в здании оказалось более безопасно, чем вне него».

Здесь уже попахивает обвинением в трусости. Жаль, что свою аргументацию Антонов не выложил Володе Шарипову или Рустамходже Турсункулову. А еще лучше Анвару Сатарову — это тот редкий замполит, который прошел школу мужества и разгильдяйства в самом дальнем гарнизоне СССР и при одном только намеке на задетую честь, не разбираясь в партийной принадлежности, в том, кто и чей это сынок, бил сразу нокаутирующим ударом, коротким хуком в голову. При таком положении Антонов, надо полагать, был бы лишен возможности продолжить свои логические параллели. Но он не оказался на расстоянии вытянутой руки Анвара и посему не унялся: «Давайте посчитаем. Пять боевых машин пехоты (БМП) и пять бронетранспортеров (БТР) с сотрудниками „Гром“ и „Зенит“ плюс механики-водители, командиры машин, наводчики-операторы пушек и пулеметов — итого, около 30 чел. Во дворец могло попасть не более 10–15. Вот долевое участие „мусульманского батальона“ в штурме».

Не надо ничего подсчитывать, достаточно одной, последней фразы: «Вот долевое участие…», чтобы батальон спецназа выглядел таким сермяжным стройбатом, который у начальников всегда под рукой на случай, если надо забор подкрасить да теще грядки на даче вскопать. И «мусульмане», по Антонову, такие пасынки в бою, что только с завистью взирают на элитных огольцов, оседлавших белых, «победительных» коней-лошадок, с триумфом въезжающих в историю. Живем же мы во времена! Атака, бой, штурм, захват, захлебнулся солдат в крови, мать сорвалась во сне в крике предчувствия беды, а Антонов лопочет: долевое участие. Так, вроде бы не о войне речь ведем, а о дележе барыша мазуриками — как результат их удачного разбойного налета. Прямо-таки не чекист, а «тать в нощи».