Перестрелка затихала, и вдруг обозначился нарастающий рокот. К зданию штаба стремительно подкатили боевые машины, мгновенно спешились десантники и открыли шквальный огонь по окнам из пулеметов и автоматов. То прибыли воевать гвардейцы Козюкова. «Зенитовцы» вынуждены были броситься на пол или занять различные укрытия, чтобы не пострадать от своих же солдат. Трассеры гуляли по залам, пули, впиваясь в стены комнат, горели красными светлячками, и эта предновогодняя иллюминация создавала неповторимое зрелище, которое боязно было видеть, и хотелось просто надежно заслониться от расплющенных рикошетом граммов свинца. В мгновения, когда сильно осыпалось оконное стекло и следом раздавался тупой стук, бойцы вдавливали себя изо всей мочи в пол, зная — залетела граната. Ухало, выплескивался черно-сизый дым, и осколки осеивали пространство, и майор Розин стал кричать командиру дивизии, что надо предпринять какие-то меры для прекращения огня. Полковник Рябченко приказал Павлу Лаговскому срочно связаться с командиром роты. Через некоторое время, когда в здание прибыли связисты с радиостанцией, комдив из своего ненадежного укрытия трижды прокричал: «По окнам огонь прекратить, гранаты не бросать — там наши». Десантники сообразили, прекратили, помогли чекистам очистить третий этаж, что при таком численном преимуществе не составило большого труда. Здание Генштаба и пленные были взяты под их охрану, им же были переданы трофеи: автоматы, пулеметы, гранатометы, боеприпасы и холодное оружие.

Изъятые из сейфа Якуба документы, ценности и деньги майор Розин передал генералу Власову, а тот — на хранение генералу Костенко. С подчиненных расписок о принятии драгоценностей не берут — так повелось на той войне. Через два дня все это умыкнутое добро генерал Власов сдал в посольство генерал-лейтенанту Иванову. Надо полагать, последний с удовольствием принял сей приятный груз и похвалил своих учтивых диверсантов, что сберегли кольца и деньги, не поясняя, впрочем, в какую казну будут оформлены эти трофеи. Кто же вел себя иначе и прикарманил хотя бы один афгани, с ними поступали жестко, об этом скажу отдельно.

Афганцы потеряли 20 человек, больше сотни офицеров и солдат были пленены. В нашей штурмовой группе три человека были ранены. В последние минуты боя, полагают — своими… Прибывший к шапочному разбору командир 3-го батальона гвардии капитан Анатолий Фроландин выслушал из уст комдива всю нелицеприятную правду о себе и своих подчиненных и, пораженчески печалясь, приказал Козюкову взять с собой взвод и на трех боевых машинах идти на усиление охраны посольства. Десантники прибыли вовремя, не опоздали к первому действию раскручивающегося спектакля — перед посольством собралась бесноватая толпа с палками и камнями. Из мятежной толпы исходил дикий ор; щербатые рты призывали Аллаха, ревом ревели, стервенели, взвиваясь люто в своей и только им понятной правде и гневе. Переливалось через край — раздавались одиночные выстрелы. Оставив одну боевую машину, выставив напоказ вооруженных «до зубов», немалых ростом и злых десантников, которые для острастки полоснули разок длиннющей очередью по небесам, Козюков убыл в «советский микрорайон» за женщинами и детьми. И до утра эвакуировал их.

Случай удивительный, что из гражданских никто не пострадал. И славно, что так — не пал тяжкий грех на души генералов, которые в запарке планирования операции и соблюдения «совсекретности» и мимолетной мысли не поимели, что надо ведь обезопасить своих — родных советских граждан. Впрочем, они, родные, не в атаке порешенные, никак не подпортили бы общую статистику понесенных потерь. И в случае убийства Амина, и даже в случае полного провала акции. Трупами считались в ту ночь только люди при погонах или в камуфляже.

А теперь следущее. Уничтожение Генштаба означает: обезглавить управление войсками. И это — правда. Но правда также и в том, что основной задачей ставилось обезглавить Генштаб в прямом смысле — физически уничтожить Якуба. Вопиющая несправедливость акта этого убийства заключается в том, что Мухаммад Якуб являлся большим другом Советского Союза. Об этом говорили всегда и неизменно и подтверждают и сегодня: и в ту пору посол Пузанов, и главный военный советник генерал Горелов, и советник при начальнике афганского Главпура генерал Заплатин, и генерал Павловский, и Панджшери, и Рафи, и Кештманд, и Нур, и Ватаджар, и Гулябзой, и Анахита. Все они тепло отзывались о нем, но только не генералы КГБ. Нет, они не бросали камни в Якуба, они просто хранили заговор «молчания ягнят». Подданные другой системы, члены особого тайного ордена не смели иметь на этот счет своего личного мнения. А если и имели, то патологически стойко скрывали его и от товарищей своих, и от жен, и от детей. От «однополчан» — тем более. Те же, кто делал попытки, не таясь, заговорить в полный голос, желал высказаться против воззрений руководства (а мог это сделать человек, удалившийся прочь, а попросту, сбежавший), был моментально наречен предателем, ярым антисоветчиком, который записной клеветой оплачивает векселя своего работодателя, коварного врага — империалиста. Они, чекисты, и сегодня образцовые молчуны, припрятавшие и чувства свои, и мысли. А если и обозначат горизонт прошлых деяний, и заполняют книжное пространство собой и сыгранной ролью своей и своих подчиненных, то единственно с целью солгать, затушевать, сместить акценты в сторону мнимой чистоты своей совести. Сколь времени минуло, а не узнаешь, кто «брал» банк или, скажем, пустил смертельную пулю в того же Якуба. Будь дело праведное, озвучили б давно имя «героя». Попробуем разобраться. И пусть это будет версия, коль недостает документов и орден жив и здравствует в таинственных традициях молчанья.

Планируя акцию, исполнители назначались загодя. Отбирались они из числа профессионалов, специально обученных этому ремеслу, чтобы со стороны приглашать кого — исключено. Это по определению именно так, и надо понимать, как само собой разумеющееся. Не может быть в таком деликатном деле исключения из правил. Разве что если заложить в разработку заданный умысел… Скажем, факт убийства на завтра станет достоянием гласности, что и предопределяется, и кому-то предоставляют возможность покопаться в этой грязи. Тогда — да, можно «подставить» исполнителя со стороны и «засветить» его перед всем честным народом. А самим уйти в тень и, потирая руки, наблюдать. Как раз наш случай: народ устал, измучен до края и предела — нет больше мочи претерпевать власть узурпатора. И тьма ночи разверзлась, воссияла высверком очередной революции, и патриот-афганец, великомученик, в терновом венце вышел из мрака, и отомстил, и в одночасье наставил народ на светлый путь. Разумеется, без содействия извне.

План устранения верхушки афганского военного руководства появился не за пять минут до захвата Генштаба. Он вызрел давно, и применение его предполагалось еще при разработке операции «Дуб». Экзекутор свою конкретную задачу знал и был готов к исполнению миссии палача. Что изменилось за две недели? Именно для «этого парня»? Ровным счетом — ничего. Просто-напросто «исполнение функциональных обязанностей» перенесли. Возможно, с внесением несущественных корректировок. Его миссию усилили, как и группу «Зенит» в целом, вновь прибывшими сотрудниками. Майору Розину для поддержки придали комитетчиков из Омска и Барнаула. Нас будут интересовать двое из них — Ирванев и Васильев. И вот почему.