— Согласен…

— В чем тогда дело? — шеф терял терпение. — Знаешь поговорку: «Дорого яичко к Христову дню»?

— Знаю, — ответил я. Шеф, конечно, был прав (как и всякий шеф), однако у меня имелись и собственные аргументы. — Очень уж много в деле непонятного: то ли избили, то ли убили, в пьяной бытовой драке… Если драка — почему соседи не слышали шума? Если избиение — почему Санин не звал на помощь?

— Может, ему заклеили рот, — предположил шеф.

— Может, — согласился я.

— Может, соседи не хотят говорить правду. Боятся чего-нибудь… — продолжил шеф.

— Может, — согласился я. — Сами видите: тут много непонятного. Так что расследование этого дела не будет скорым, и задержка передачи на два-три дня ни на рейтинг канала, ни на его оперативность в освещении событий не повлияет.

— И все же, зачем тебе нужны эти два-три дня? — не унимался шеф.

— Если мы тотчас выпустим программу, то лишимся хорошего козыря, — сказал я.

— Какого козыря? — посмотрел на меня шеф. — Этого Петрухи, который тоже ходит в кепке?

— Именно. Этот мужик в кепке из интервью очень заинтересовал Следственный комитет, раз они пришли за копией нашего синхрона. Интересна им будет и моя информация о приблудном мужике в кепке, назвавшемся Петрухой. Я о нем знаю, а они пока нет. Зато я не знаю результатов вскрытия Санина и то, что увидела его соседка Клава Печенкина, когда заглянула в его квартиру. И не читал протокола с места происшествия…

— Понял, — сказал шеф и посмотрел на меня, кажется, с уважением. — Ты хочешь поменять свою информацию на ту, которая будет интересна тебе.

— Именно.

— Молодец, растешь. Пару дней мы придержим первый выпуск программы. Поднакопим материала, более тщательно продумаем концепцию. Ну, а потом жахнем! Добывай материал…

— Постараюсь.

— Стараться мало, — шеф свел брови к переносице. — Надо сделать.

— Значит, сделаю, — ответил я. И резиново улыбнулся.

* * *

— Володя, привет, — постарался я сделать свой голос загадочным, и, кажется, это получилось. — Что-то мы давненько с тобой не виделись, ты не находишь?

— Гм, — раздалось в трубке. — Привет.

— Как здоровье?

— Нормально. И здоровье, и вообще, — в голосе Коробова я почувствовал иронию и настороженность.

— А как дело Санина? Продвигается? — я был сама непосредственность и непринужденность.

— Да, идет понемногу, — ответил Володя, настороженность которого, конечно, не была случайной…

— Помогли вам наши кадры с мужиком в кепке? — как бы мимоходом поинтересовался я.

— С каким мужиком? — спросил Коробов.

Конечно, следаки — ребята ушлые. Как разговорить допрашиваемого, выудить из него нужную информацию или признание, они знают. Превращаются в настоящих обаяшек, или, наоборот, становятся злодеями несусветными. Этому их учили… И распознать, когда они говорят правду, а когда врут, весьма сложно. Но — можно. Особенно если ты со следаком учился пять лет, а потом еще почти три месяца проживал в одной палатке, проходя военные сборы на присвоение звания лейтенанта. Поэтому я своим «дружеским» чутьем понял, что Володя Коробов знает, о каком мужике в кепке идет речь. Да и работал он в Главном следственном управлении по Москве. То есть там, где надо. Знать обо всем, что происходит в административных округах города, он, наверное, не может. А вот узнать, что требуется — вполне в его власти…

— С тем мужиком, чьим последним желанием было убить Игоря Валентиновича Санина, — с сарказмом в голосе сказал я.

— И что? — голос в трубке не проявлял никакого интереса к продолжению разговора.

— А то, что у меня имеется кое-что существенное к этой истории про мужика в кепке, — загадочно произнес я.

Какое-то время трубка глухо молчала. Потом в ней раздалось:

— Гм. Любопытно…

— Могу поделиться с тобой этим существенным, — добавил я.

— Безвозмездно, естественно? — съехидничал Коробов.

— Почти, — ответил я.

— Гм… И что заключается в твоем «почти»? — опять-таки настороженно спросил Володя.

— Мне нужно знать содержание протокола с места происшествия, содержание медицинского заключения по трупу Санина и вашу основную версию, — невинным тоном произнес я.

— Всего-то? — нарочито удивленно спросил Коробов.

— Ага…

— А у тебя ничего не слипнется? — голос в трубке приобрел оттенок возмущения.

— Нет…

— А я думаю, кое-что все же слипнется, — сказал Коробов, правда, уже не так категорически.

— Ну, так давай, встретимся и посмотрим, что у кого слипнется, — предложил я. — Это ведь в ваших интересах раскрыть дело.

— Где?

Ну, если Коробов готов на встречу, «пустым» он не придет.

— В «Мечте» на Садовнической тебя устроит? — спросил я. — Что напротив Дома музыки.

— Давай часиков в восемь вечера, — предложил Коробов. — Раньше не освобожусь.

— Давай, — согласился я.

— Все, до встречи…

— Будь…

* * *

Вася сидел на той же лавочке у песочницы, что и вчера, уныло поглядывая на молодую мамашу, возившуюся с мальчиком лет четырех. Очевидно, это было его основное «рабочее» место.

— Здорово! — поприветствовал я его. — А где Гриша?

— Щас придет, — ответил Вася. — Куда он денется. Чо, опять к нам?

— А Петруха тоже придет? — осторожно спросил я.

— А хрен его знает, — пожал плечами Вася. — Его который день не видать.

— А который? — быстро спросил я.

— Кажись, третий, — ответил мой собеседник с мутным взглядом.

— То есть после убийства Санина вы его не видели, — сказал я без вопросительной интонации.

— Не, не видели, — ответил Вася.

Потом Вася посмотрел куда-то вбок. Я глянул туда же и увидел мужика с пластиковой бутылкой пива. Он шел и пил из нее на ходу.

— Это Гриша? — спросил я.

— Ага, — ответил Вася.

Подошел Гриша, передал пиво Васе, и тот жадно присосался к горлышку.

— Здравствуйте, — бодро поприветствовал я Гришу, который недоумевающе уставился на меня, а потом перевел взгляд на Степу, который стоял за спиной Васи с камерой на плече.

— Здорово, — не очень ласково произнес Гриша. — А нас что, снимают, что ли?

— Нет пока, — сказал я. — Но хотелось бы.

— Зачем? — нахмурился Гриша.

— Они из телика, — ответил Вася, оторвавшись от пива и переведя дух. — Про убийство Санина кино снимают.