В доме Тойских наблюдалась некая суета, на которую Мила не обратила внимания. Всё равно её не просветят. Марк куда-то запропастился, и она оказалась предоставленной самой себе. Мужчины ушли в кабинет.

- Будь хорошей девочкой, Милослава, - сделал наставление Андрей Борисович.

Как только за мужчинами закрылась дверь, Мила поморщилась и показала язык. Можно было бы и средний палец, но вдруг тут камеры установлены… Ей же потом от отца влетит.

У Тойского в отношении неё наблюдалась прямо-таки какая-то мания. Чтобы она непременно была хорошей девочкой. Будучи подростком со всеми вытекающими, Миле хотелось взбунтоваться и что-нибудь отчебучить такое, чтобы её, наконец, перестали называть «хорошей девочкой». Она не стремилась казаться оторвой, грубиянкой. Ей противен был подобный тип девушек. Взять ту же Зою из колледжа. Она открыто хвасталась, что отлично умеет «заглатывать».

Но иногда в Милу точно черти вселялись. Например, сегодня, когда папа наорал, выдернул её, а Тойский едва ли не по головке потрепал, как котенка.

Тьфу. Мерзко.

Так как она оказалась предоставлена сама себе, и ей не дали никаких особых распоряжений, Мила направилась в заднее крыло большого особняка Тойских. Там находился выход к бассейну. Купаться её никто не пригласил, обычно в таких случаях специально предупреждают, чтобы она взяла с собой купальник. Просто посидит на шезлонге. Может, о ней и не вспомнят. Её идеально устроило бы, если бы про неё забыли.

Мила вышла к бассейну и зажмурилась от яркого солнца.

Но если молодая девушка рассчитывала на тишину и уединение, она ошиблась.

В бассейне кто-то плавал.

Мужчина.

Явно не друг Марка, потому что…

Мила даже не могла бы сказать почему. Просто чувствовала. Широкая спина, резкие мощные взмахи рук…

Пловец уверенными движениями пересекал бассейн, не видя её.

Сердце девушки подпрыгнуло в груди. И вместо того, чтобы остаться, возможно, поговорить с гостем Тойских, она поспешно ретировалась в дом и поднялась в библиотеку, где её потом и нашёл отец.

Мила не знала, почему так сделала. Мужчина и есть мужчина…Но что-то в том пловце было настораживающим, что воспринималось на уровне инстинктов. Что заставило её развернуться и, не обнаруживая себя, нестись со всех ног в дом, подальше от него.

Позже она узнала, что у Тойских гостил Глеб Алашеев. Человек, про которого она много слышала и которого до сегодняшнего дня не видела.

И хорошо же она его «увидела». Рассмотрела во всех подробностях, прочувствовала.

Хоть смейся, хоть плачь от такого счастья.

То впечатление из прошлого оказалось верным.

Мила убедилась повторно.

Там, в спальне и потом в гостиной, она никак не могла прийти в себя. Слишком сильно оказалось потрясение.

Сейчас же у неё появилась возможность рассмотреть мужчину более пристально.

Высокий, как и раньше ей воспринимался. Волосы темные, чуть кучерявые. Нос прямой, орлиный. Острые скулы. Губы чуть полноватые, четко очерченные. Многие бы девушки несколько лет жизни отдали бы, чтобы иметь столь яркий контур губ. Кстати, и за пушистые ресницы, что обрамляли глубоко посаженные глаза. Мила не могла рассмотреть их цвет... Ну и Бог с ними. Ей и ауры, исходящей от мужчины, хватило с лихвой.

Какими слухами земля полнится в отношении Алашеева?

Разными…

Мила никогда не собирала сплетни, сама не участвовала в пустых разговорах. Да и не с кем особо было. Но тут услышанная фраза… там оброненная… Пожалуй, самая яркая и самая темная касается очень спорной информации, что Глеб убил кого-то в пятилетнем возрасте. В голове Милы подобное не укладывалось. Мальчики, конечно же, любят играть в войнушку, и им покупают пистолеты, но чтобы пятилетняя кроха умела стрелять из настоящего оружия… У неё не укладывалось в голове.

Не верила она в эту сплетню точно.

Что было ещё…

Мила много слышала про само семейство Алашеевых. Что это самая настоящая династия, ведущая свои корни из царской России. Говорили, что даже дворянский род. Мила не знала. Для неё такие подробности ничего не значили, хотя, например, для её отца имели огромное значение. Он по-любому бы бахвалился.

При воспоминании об отце мысли об Алашеевых отошли на задний план.

Что-то будет.

Минимум – апокалипсис.

Но она же к нему готова? Да, Мила?

Да…

- Может быть, я тогда тоже пойду? – Чем черт не шутит, и, может быть, ей на самом деле повезет?

По тому, как медленно растянулись в усмешке губы мужчины, Мила уже догадалась, что зря тешила надежду.

- Разве ты для этого сюда пришла, Милослава? Чтобы сбежать?

- Ваш кофе готов.

- Спасибо. Вижу. Ты решила воздержаться?

Она кивнула.

- Тогда присаживайся на стул, разговаривать будем.

- О чем? – вырвалось у Милы, но она сразу же быстро добавила: - Да, конечно. Я тогда налью себе воды.

- Конечно.

Алашеев постоянно иронизировал, отчего возникало желание чем-нибудь в него запульнуть.

Нет, страх перед мужчиной никуда не делся. Но никуда также не делась и затаённая злость, что возрастала в геометрической прогрессии. Её терзали самые противоречивые эмоции, и она пока не понимала, как собрать их в кучу.

И Марк ушел… Какого?.. Почему он её бросил? Или его попросили уйти?

Мила поставила кофе на стол, сама вернулась к кухонному гарнитуру. На барной стойке стояло несколько бутылок с минеральной водой. Одну она взяла. Открыла и перелила в стакан, похвалив себя, что руки от нервозности не дрожат.

Героини её любимых романов не тушевались перед трудностями.

И она не будет.

Ей надо было раньше бунтовать. Раньше поговорить с отцом, поставить тому условие. Если надо, решиться на побег. Почему она позволила распоряжаться своей жизнью? Ради чего?

Ради того, чтобы папа снова завтра пошёл в казино и проигрался там? Она знала о его пагубной привычке. Именно «благодаря» ей они переехали из красивого частного дома, огороженного высоким забором, в танхаус. У неё возникали вопросы по поводу их бюджета. Бизнес отца давно не приносил прибыли, но они на что-то жили, закупали продукты, содержали охрану для неё.

Словно она главная драгоценность Лебедевых.

И почему-то сейчас это её особенно злило.

Впервые в жизни Миле захотелось запустить бокал в стену. А может, и не только бокал. Пооткрывать шкафчики, найти место, где хранится посуда, достать несколько тарелок и обрушить их о кафель. Услышать, как звонко они бьются, рассыпаясь на мелкие осколки… От предвкушения у Милы даже кончики пальцев закололо.