Я так и не смогла перевести дыхание, пока последний из них не вышел через главный вход. В хвосте колонны маршировал злобный, готовый к драке, гребаный пиротехник Броди, который на ходу все оглядывался через плечо.

Я пролежала еще десять минут, стряхивая травму. Как-то прочитала в одной из книг, что у животных практически не бывает человеческого эквивалента ПТСР[11]. Испугавшись, животные сильно дрожат, и их тела таким образом избавляются от напряжения и ужаса. Так что я отдалась непроизвольной дрожи, пока мое тело, наконец, само не успокоилось.

Если бы не Джайн, они бы меня нашли. Они хотели сжечь мой драгоценный магазин. Уничтожить его. Оставить дымящиеся руины.

К дьяволу покупателей. Их все равно еще долго практически не будет. Я хочу, чтобы это место было защищено от людей барьером. И я хочу стальные ставни на окна, чтобы никто не мог бросить сюда какую-нибудь зажигательную смесь. Я хочу заменить все двери на бронированные, как в банковских хранилищах. КСБ[12] – не просто мой магазин, это мой дом.

Я стащила себя со шкафа, перевалилась через край и тяжело приземлилась на пол, вздрогнув от боли.

Размазывая повсюду красную краску и поскальзываясь, я побрела в направлении ванной.

***

Полчаса спустя я сидела голышом на брошенном в ванной полотенце, с бутылкой крепкого алкоголя в одной руке и ножом в другой. Я исцелилась полностью, но во мне остались две пули, в крайне неудобных местах. Я мрачно подумала, что ускоренная регенерация могла бы включать в себя добавочный процесс в формате «удобное и практичное отторжение мелких инородных предметов». Ну правда, если уж получаешь волшебный способ себя исцелять, излечение должно быть полным.

Пуля, засевшая в руке, была либо частично, либо полностью в сухожилии и отзывалась сокрушительной болью на каждую попытку согнуть конечность. Та, что осталась в ноге, попала в середину квадрицепса и горела при каждом шаге. Мышцы не рассчитаны на размещение посторонних металлических предметов. Особенно с полой оболочкой, которая разрывается от столкновения. К тому же, если мне не повезло, пули могли быть свинцовыми, а свинец токсичен. В итоге я могу проходить с облегченным вариантом тяжелого отравления металлом остаток моей удлиненной Феями жизни. Мгновенное исцеление/бессмертие, которое на меня свалилось, принесло с собой целый набор новых сложностей. Наверное, если кто-то ударит меня ножом, а я по какой-то причине не смогу выдернуть лезвие – к примеру, буду связана или еще что-нибудь, – то тело просто зарастет вокруг клинка. Черт. Со мной теперь можно сотворить множество жутких вещей. Чем менее уязвимой я становилась, тем более уязвимой себя чувствовала.

Ну вот, нож и алкоголь. Я разделась, потому что вся одежда покрылась влажной краской и пачкала все, к чему я прикасалась, а подниматься наверх за чистыми вещами я не хотела, пока не вытащу пули. До жилых помещений Хранители с краской не добрались, а я не хотела пачкать дом еще больше.

Проблема состояла в том, что я не видела ногу. Я положила ладонь на бедро, пытаясь нащупать точное расположение пули. Не помогло. Мускулы слишком напряжены. Зато по боли в квадрицепсе я хорошо представляла, где следует делать надрез. Придется действовать быстро. Разрезать, запустить острие, подковырнуть, вырезать пулю, убрать нож.

Склонив голову, я размышляла. Да, можно размазать краску на коже перед разрезом, но я все так же не буду видеть ничего внутри, а использовать один из брошенных баллончиков с краской на ране мне чертовски не хотелось. Не просто ужасно больно, но и непонятно, хватит ли времени, чтобы разрезать, закрасить, разрезать, найти, еще раз закрасить, прежде чем мое глупое тело начнет исцеляться.

Да и правая рука в данный момент плохо работала. Кроме того, я заполучу отметину этой краской, если регенерирую прямо с ней. А я не хотела обзаводиться некрасивой татуировкой в непредвиденном месте.

А что, если я отключусь, когда сделаю надрез? Или в процессе изъятия пули? Я же наверняка исцелюсь раньше, чем приду в себя.

Но я же не такая уж слабачка.

Стиснув зубы, я резанула.

Застонав от боли, начала выковыривать пулю.

И потеряла сознание.

Последнее, что я успела сделать перед обмороком, так это поспешно нажать на кнопку, чтобы втянуть лезвие ножа.

Очнулась я с полностью зажившей ногой.

Вот черт.

Нет, я могла попросить Бэрронса вынуть пулю. И могла бы поливать краской, пока он режет. Или использовать нечто, что потом впитается. Ну, то есть теоретически могла бы – пока не отключилась бы. Но неизвестно, когда он вернется. И как много необходимых сухожилий, мышц или вен ему придется разрезать. К тому же меня уже тошнит от невозможности самой со всем разобраться. Это моя проблема, и я собираюсь решить ее самостоятельно. Я устала от того, что меня спасают другие или, как в последнем случае, божественное вмешательство в лице Джайна. Просто бесит.

Мне нужно повысить болевой порог, хотя изначально он не был низким. Но так не хотелось снова есть Невидимого.

Я ела это мясо уже трижды – после того, как в разгар беспорядков на Хеллоуин Мэллис пытал и избивал меня до полусмерти, и восемь дней назад, когда спускалась со скалы, чтобы спасти Кристиана.

Каждый раз, когда я ела плоть Невидимых, я с болезненной ясностью понимала, что понятия не имею о долгосрочных последствиях. Кристиан рассказывал, что в Темного принца его превратило сочетание неправильно примененной черной магии и мяса Невидимых. Я и без того соображала, что следующей кандидатурой в Невидимые принцессы стану я.

Хотя надо сказать, что Кристиан ел его только один раз, а я уже трижды. Так что ущерб нанесен давным-давно. По крайней мере так я оправдывала себя, пытаясь обосновать, что искушение недавнего похмелья никак не связано с нынешним решением и что сейчас я руководствуюсь необходимостью. После изнасилования сама мысль о том, что у меня во рту окажется еще что-то Невидимое, вызывала у меня отвращение. Потом мне пришлось съесть кусочек плоти на скале. Я вспомнила, каков был эффект, и все – больше никакого отвращения.

Путь до разбросанного содержимого холодильника и обратно оказался болезненным. Я отправилась туда, натянув только ботинки, чтобы не испачкать краской босые ноги, потом остановилась, чтобы сбросить обувь на границе с чистой частью магазина. Вернувшись в ванную, я рухнула обратно на полотенце и прислонилась к стене. Вытерла крышку баночки из-под детского питания, отвинтила ее и, не давая себе времени передумать, опрокинула содержимое в рот.

Оно было отвратительно, как всегда.

Вкус серого хрящеватого мяса с гнойничками просто кошмарен. Как тухлые яйца с касторовым маслом, опарыши и смола, вместе взятые. Оно извивалось во рту, пыталось вырваться из сжатых зубов. Я застыла на секунду, на языке подпрыгивали, как шипучка, склизкие кусочки Невидимого – я не позволяла себе открыть рот и не могла справиться с рвотным рефлексом. Пришлось ударить об пол кулаком, чтобы отвлечь непослушные мышцы горла, и быстро сглотнуть. Несколько мгновений спустя мое тело прошил ледяной жар и вспышка силы ударила в сердце, словно после прямого укола адреналина.