и «старый»: «"Древнее" превосходит "старинное", а "старинное" - выше "старого"; чтобы быть древним, нужно иметь возраст в тысячу лет, старинным - двести, а старым - больше ста лет». Если быть более точным, то заключенный в оппозиции древний/современный концептуальны смысл изменился, когда в эпоху Возрождения «древнее» стало обозначать главным образом греко-римскую древность, а также ту древность, которую гуманисты рассматривали как конкретный образе для подражания. Уже Петрарка восклицает: «Не является ли вся история прославлением Рима?» («Quid est enim aliud omnis historia quam Romana laus?»62).

Тот факт, что слово «древний» обозначает какой-то период, некую цивилизацию, не только обладающую авторитетом прошлого, но также и озаренную светом Возрождения, кумиром и инструментом которого она являлась, отныне придает конфликту «современное/ древнее» характер почти святотатственной борьбы. Конфликт между древним и современным становится сражением не столько прошлого настоящего, традиции и новации, сколько столкновением двух форм прогресса: прогресса, обусловленного как имеющимися достижениями, так и вечным возвращением, развитием по спирали, высшая точка которого принадлежит древности, и прогресса, для которого характерна прямолинейная эволюция, линейное развитие, прогресса, отдающего преимущество тому, что все дальше отстоит от древности. Именно на древность опирались гуманисты эпохи Возрождения для создания той «современности» XVI в., которая сразу же наткнулась на устремления современного. В условиях кажущегося отождествления гуманизма и любви к единственной форме древности, которая может обладать ценностью, - к древности греко-римской, современное представало как «антигуманизм». В дальнейшем современное в своей борьбе против древнего придет к союзу с другими - примитивными и варварскими - древностями, а именно с теми, которые точно так же были заменены, разрушены или осуждены древностью грекоримской.

Но тогда как древнее быстро и легко одерживает победу на семантическом поле древности над ближайшими соседями, современно долгое время пребывает в состоянии борьбы со своими конкурентами - новизной и прогрессом.

4. Современный и его конкуренты:

современный и новизна, современный и прогресс

Хотя термин «современный» указывает на осознание некоего разрыва с прошлым, он не несет той же смысловой нагрузки, что и близкие ему термины «новый» и выступающий в качестве существительного «прогресс».

Новое содержит в себе идею рождения, начала, которое благодаря развитию христианства обретает почти сакральный характер крещения. Это и Новый Завет, и «Vita Nova» Данте, которая рождается вместе с любовью. Новое означает нечто большее, чем разрыв с прошлым, - это забвение, исчезновение, отсутствие прошлого. Конечно, данное слово может обладать и чуть ли не уничижительным значением - что и проявлялось в Древнем Риме по отношению к homine noviy людям без прошлого, т. е. рожденным от родителей, не занимаю щих определенного места в социальной иерархии, неблагородным, выскочкам. В некоторых выражениях средневековой христианской латыни акцентируется смысл святотатственной новизны, которая не связывается с первоочередными ценностям истоков. «Новые апостолы» (novi apostoli), о которых в XII в. с презрением говорит Пьер Абеляр в «Historia Calamitatum»20, - это те отшельники, странствующие проповедники, соблюдающие правила каноники, реформаторы монастырской жизни, которые в глазах переполненного прочитанным и воспоминаниями интеллектуала, каковым он и являлся, представляют собой лишь грубые, лишенные какого-либо образования пародии на истинных апостолов - апостолов прошлого, связанных с подлинными истоками. Начиная с древности превосходная степень от novus - novissimus - приобрела смысл чего-то последнего катастрофического. В христианстве это превосходство доведено до пароксизма конца света. Трактат XIII в. о бедствиях и катастрофах последних времен («De periculis novissimorum temporum») парижского мэтра Гийома де Сент-Амура обыгрывает двойной смысл слова «novissimus», обозначающего одновременно и самое недавнее настоящее и конец света. Однако «новый» (novus) прежде всего обладает очарованием того, что возникло правильным образом, очарованием новорожденного, чистого.

Подобно этому понятие «современный» сопоставимо со всем, что относится к прогрессу. Поскольку этот термин, довольно поздн (в XVI в.) проникший из латыни в романские языки, сперва выступает лишь в форме существительного, ему удается вовлечь в свой кильватер более или менее современное. Термин «недавний», буду чи противопоставлен «прошлому», занял свое место среди понятий, характеризующих позитивную эволюцию. Но когда в XIX в. существительное порождает глагол прогрессировать и прилагательно прогрессивный, термин «современный» в известной мере оказываетс в подвешенном состоянии, оставаясь в поле оценочных суждений.

Таким образом, термин «современный» вступает в период промышленной революции, пребывая между «новым», свежестью и нетронутостью которого он не обладает, и «прогрессивным», динамизма которого у него нет. Он оказывается перед «antico», лишившись части своих козырей. Однако прежде чем рассматривать движение вперед от «современного» к «современности», следует посмотреть, во что история превратила оппозицию «древний (старинный)/со-временный», и еще до обращения к термину «современность» про анализировать термин «модернизм».

5. Древний (старинный)/современный и история:

спор между старинными и современными63в доиндустиральной Европе (VI-XVIII вв.)

Конфликты поколений, в которых «современные» выступали против «старинных», возникали уже в эпоху античности. Гораций (Epi, II, 1, 76-89) и Овидий (Искусство любви. III, 121) оплакивали авторитет старинных, «antiqui», писателей и радовались тому, что они жили в их время; однако у них не было слова «современный», а слово «novus» они не употребляли в качестве оппозиции слову «antiquus». В VI в. появляется неологизм «modernus», образованный от «modo» («недавно»), подобно тому как «hodiernus» («сегодняшний») образован от «hodie» («сегодня»). Кассиодор говорит о «antiquorum diligentissimus imitator, modernorum nobilissimus institutor»64 (Variae IV, 51). По удачному выражению Э. Р. Курциуса, modernus - это «не что из того, что последним было отказано нам поздней латынью»65. Как свидетельство каролингского возрождения можно рассматривать осознание «модернизма» некоторыми его представителями, такими как Валафрид Страбон66, который называл эпоху Шарлеманя «saeculum modernum» (современным веком). Для другого автора IX в. граница проходит не между античностью и христианской эрой, а между старинными авторами («veteres»), такими же язычниками эпохи античности, как и христиане первых веков, в частности отцы церкви, и авторами своего времени.

Именно к средним векам, к периоду от XII до XV в., относятся две волны конфликтов между старинным и современным. Первая возникает в XII в. Как отмечал Э. Р. Курциус, в латинской поэзии после 1170 г. разгорелась настоящая ссора между старинным и современным. Напоминая высказывание Бернара Шартрского о карликах, взобравшихся на плечи гигантов, Ален де Лилль67 осуждает «современную грубость» (modernorum ruditatem).

Два текста известных авторов второй половины XII в., настаивавших на модернизме своего времени (один - для того чтобы оплакать его, а другой - чтобы поздравить себя с этим), указывают на резкий характер первого спора между