— Боже мой! — Флоренс схватилась за сердце. — Все намного хуже, чем я думала. Впрочем, я поняла это еще вчера, когда вы с ней приехали.

— Ее пригласила Лита.

— Я становлюсь старше, но не наивнее и не глупее. Ты никому не позволял быть с этой девушкой наедине более двух минут, и когда тебе надоело, что постоянно мешают, ты ее увез и вернулся домой только на рассвете.

— Думаю, этого достаточно. В любой момент может вернуться Джесси, и будет лучше, если ты теперь уйдешь.

— О, я ухожу. — Флоренс поднялась. — Но на твоем месте, я бы не теряла время, ожидая Джесси. Я видела, как она ушла.

— Ушла?! — Диллон вскочил, с грохотом отодвинув стул. — Почему же ты ничего не сказала?!

— Это не мое дело, — пожав плечами, ответила она. — Надеюсь, не из-за меня.

— Мама, — сказал он сквозь зубы, — когда тебе что-нибудь надо от человека, ты добрая и ласковая. Если же нет — ты можешь быть сущей ведьмой. В какую сторону она пошла?

— К себе в комнату.

— Иди домой, мама. — Диллон нежно коснулся ее лица. — И предоставь мне решать самому. Хорошо?

— Будь осторожен. Эта девушка может быть для тебя опасна.

— Думаю, ты мне не скажешь, о чем вы разговаривали?

— Я пыталась наставить ее на путь истинный, но не уверена, что мне это удалось.

— Ох, мама. — Диллон закрыл глаза и сосчитал до десяти. Затем проводил мать к выходу и помчался в комнату Джесси. Конечно, если бы его мать не была столь волевой и требовательной женщиной, он не стал бы тем, что он есть сегодня. Но сейчас эта мысль скорее пугала, чем успокаивала.

В дверь громко постучали. Джесси пошла было открывать, но передумала и вновь принялась упаковывать вещи.

— Джесси, — крикнул Диллон через дверь, — я знаю, что ты здесь.

— Убирайся!

— Джесси, я прошу прощения за то, что тебе наговорила моя мать. Она… Это… Не могла бы ты открыть дверь?

Она хлопнула крышкой чемодана и щелкнула замками.

— Мне не о чем с тобой разговаривать.

— Я понимаю, что мать тебя разозлила, но почему ты вымещаешь злобу на мне?

— Почему ты не сказал мне об этом сам?

— Я как раз собирался это сделать. Открой, пожалуйста, дверь.

— Я сожалею, что встретила тебя. Мой самолет через два часа, и я буду тебе признательна, если ты уберешься отсюда.

— Нет! Ты поговоришь со мной или здесь сейчас, или в Остине. Но уходить я не собираюсь. Открой сейчас же дверь!

— Не вынуждай меня вызывать охрану.

— Джесси, что случилось? Что я такого сделал?

— Что ты сделал? — Устав спорить, она прошла через комнату и слегка приоткрыла дверь.

Диллон проскользнул в комнату и захлопнул за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, он спокойно спросил:

— Так что же я сделал?

— Для начала ты как-то забыл упомянуть об одной помолвке.

— О помолвке? — с удивлением повторил он. — О какой помолвке?

— Перестань, Диллон. Такой умный человек, как ты, должен уметь строить из себя идиота намного лучше.

— Это тебе сказала мать? — В ответ он получил лишь гневный взгляд. — Меня подозревают в том, что я с кем-то помолвлен? — Вдруг он догадался. — Речь, наверное, идет о Милиссе Харкен. Мама тебе сказала, что я помолвлен с ней?

— Нет.

— Боже мой, ты имеешь в виду, что есть кто-то еще?

— Твоя мать не потрудилась назвать имени.

— Понятно. Значит, она говорила о Милиссе. — Диллон сел на край кровати и хмуро посмотрел на Джесси. — Я не собираюсь на ней жениться, пусть даже этого очень хотят моя мама и дед.

— Это та самая Харкен?

— А кто же еще? Деньги, власть, положение в обществе — все в одной милой компактной упаковочке с черными волосами.

— Как удобно. Пожалуй, тебе стоит подумать о свадьбе.

Быстрым движением Диллон отшвырнул в сторону ее чемодан и, схватив Джесси за запястье, потянул ее на постель рядом с собой. Он обвил ее руками за талию и притянул к себе.

— Ты этого действительно хочешь?

— Меня это совершенно не касается.

— Да? И именно поэтому ты ушла из ресторана и принялась упаковывать вещи?

— Просто я не люблю, когда мне лгут. — Она наконец сдалась и посмотрела ему в глаза.

— Прости меня, Джесси. Если бы я знал, что она сюда придет, то постарался ее остановить. Но я такого не ожидал.

— Похоже, ей кажется, что мы… — Джесси замолчала, подбирая подходящее слово.

— …любовники, — сказал Диллон, произнеся слово, которое она так и не смогла из себя выдавить.

— Да.

— У моей матери очень много достоинств, но именно из-за этого иногда с ней невозможно ладить. Мне бы она никогда не сказала то, о чем поведала тебе.

Джесси улыбнулась. Диллон схватил ее за руку.

— Поехали. Я хочу тебе кое-что показать.

— Но мой самолет! — запротестовала она.

— Улетишь потом. Это место я очень люблю. Ты будешь первым человеком, которого я туда отвезу. Никто даже не знает о его существовании, — сказал он, помогая ей подняться.

— Мне переодеться?

— Нет. Ты одета как раз так, как надо.

Спустя час машина Диллона медленно ехала по грязной проселочной дороге. Ее сильно трясло на ухабах, и Джесси приходилось крепко держаться. Несколько минут назад они проехали через шаткие железные ворота. На них висела какая-то табличка, но настолько выцветшая и ржавая, что разобрать на ней надпись было невозможно.

— Ты уверен, что мы ничего не перепутали? — спросила Джесси, когда вдали показалась некрашеная хибара, одиноко стоявшая между двумя высокими деревьями. С каждой секундой возбуждение все больше охватывало ее.

— Мы почти приехали. — Диллон смотрел на хибару.

— Мы едем туда?

— Выглядит весьма скромно, правда?

— Да.

— Я купил этот участок несколько лет назад. Тогда я хотел организовать ранчо и центр реабилитации подростков при нем.

Она огляделась. Со всех сторон их окружали заросли полыни и дубовая поросль.

— Неплохое место для чего-то такого. Не думаю, что у посторонних может появиться желание приехать сюда.

— Я по-прежнему хочу использовать часть земли под центр, но сейчас дом нужен мне самому.

— Этот дом?!

— Да, этот дом. В оазисе первозданной природы, вдали от цивилизации, где единственные звуки — мой собственный голос и едва слышное шуршание травы.