– Можно продолжать? Что случилось? Или вы это знаете, а я время напрасно теряю? – спросил я у них.

– Лейтенант Литвяк! Здесь написано, что авторами модификации являетесь вы и какой-то Песков.

– Да, я, а Василий Иванович – техник моей «птички». Еще вопросы? Я могу продолжать?

После занятий новость расползлась по эскадрилье. Раскова еще раз появилась уже вечером, она улетала в Энгельс.

– Проводите меня, Александра Петровна! – И мы пошли навстречу садящемуся солнцу к стоянкам Си-47-х.

– Очень жаль, что мы раньше с вами не встретились, у нас огромный дефицит подготовленных командиров эскадрилий.

– Мы не могли встретиться, я с октября находилась в госпитале после вынужденной посадки, и для меня было важно вернуться в строй, а не создавать эскадрильи.

– А почему занялись доводкой машины?

– Мы упали из-за ее технического несовершенства, вот и пришлось доводить ее до ума. Но главная причина моей катастрофы еще не устранена. С этим работают, вероятно, скоро мы получим машины с новым профилем крыла.

– Я побывала на занятиях, все хорошо организовано, и я уже не жалею, что пришлось отдать вам лучших своих людей, которых я собирала по крохам по всему Союзу. Девочкам вы очень понравились. У них появился живой пример для подражания, это важно. Я доложила обо всем товарищу Сталину. Через день придут недостающие машины, а эти обратным рейсом привезут пополнение. Так держать, товарищ капитан.

Мы пожали друг другу руки, она влезла на левое сиденье, и из форточки еще раз помахала мне рукой. А утром на построении я заметил, что большая часть девиц расстались с остатками некогда шикарных волос и сделали такую же стрижку, как у меня! Это, несомненно, им здорово поможет! О чем я не замедлил сказать личному составу. Читать надо, девочки, читать! Техническую литературу, а не по парикмахерским бегать, образовывая плотные очереди. Две летчицы имели допуск к самостоятельным на Пе-2, с утра сдали зачет по модернизациям, и мы вылетели на «птичке», я был за штурмана. Полетное задание отработано на земле. Требовалось прийти в зону, открутить пять фигур, обстрелять стоящий на земле самолет с пикирования и вернуться на посадку. Первый же полет пришлось прервать. Пилотажем на тяжелых истребителях никто из них не владел. Они – больше транспортники, чем все остальное. Максимум сложности: это пологое пикирование. Остальное они никогда не выполняли. Кстати, это не их вина, так было построено обучение почти во всех полках. Учили – простейшему, дескать, освоит это – и начнет сам совершенствоваться. Погибнуть может? Ну, конечно, но это произойдет не в моем полку, а там спишут на воздушное хулиганство. Пересели на УПе-2. Еще раз в зону. Показал вход в пикирование с виража. Немцы так прицеливаются предварительно и без отрицательной перегрузки входят в пике. Плюс, зенитчикам приходится пересчитывать поправки, так как меняется курс, скорость, курсовой угол и высота. Сбить сложнее. Десять заходов на цель выполнено. Два раза Надежда смогла поразить самолет противника. Остальное ушло за молоком. Расстроенная и усталая, еще и здорово «скозлила» на посадке. «Пешка», вообще, поскакать любит. Следом за ней пошла Тамара, у нее результат еще хуже. И слабо пользуется оборотами, и разностью оборотов. Подходит Лиля, у нее самостоятельных на «пешке» нет, первый вылет. И она – истребитель. Чтобы им стать, она приписала себе сто летных часов и стала лучшей женщиной-асом Второй мировой. Она не в курсе, что я знаю об этой ее хитрости, поэтому держится уверенно. Стричься «под меня» она не стала, так что есть надежда, что у нее все получится. Взлетаем, прошли по коробочке, посадка. Чуть запаздывает с выравниванием, «попрыгали» прилично, с разворотом уходим еще раз на взлет. Теперь в зону. Все маневры выполняла на ровном газе, и даже блокировку-дубляж с РУДа не убрала. Левый вираж перекручивает, остатки с «истребителя», он на истребителе хуже выполняется, из-за направления вращения винта. Разобрали все на земле со всеми. Устал! Требуется еще пара-тройка инструкторов, а где их взять? И тут из Москвы прилетает целое звено испытателей, которые гоняли «птичку» в Чкаловском. Причем на новых машинах нам и с заданием переучить личный состав. Две машины с двойным управлением Пе-3УТВ. Гора с плеч! Двадцать шестого произвели первый в истории эскадрильи вылет всей девяткой и отработали дневное бомбометание с перестроением по «вертушке», которое применяли немцы при уничтожении наших наземных войск в обороне. Теперь мы владеем этим приемом. До начала наступления девять дней. Успели. Но безжалостный Арес уже начал питаться за наш счет: семь летных происшествий, одна из них катастрофа, спаслась только стрелок. Три из-за отказа техники по причине заводского брака, три сломанных шасси при посадке, и, кажется, девочки решили повторить Сашин опыт и разогнаться посильнее. Уж больно похоже. Самолет на полной скорости зацепил землю, подскочил. Стрелка выбросило из ремней, но не успевший наполниться купол зацепился за березы, и стрелок жива. А две могилки пополнили заводское кладбище. «Испытательный уголок» на нем довольно большой.

Теперь о «гнейсах». Рано утром над аэродромом появилась темно-зеленая «пешка» с белыми капотами и довольно жестко приземлилась. Из нее вышло три человека: один военный летчик и двое гражданских, причем один из них, в очках, вылез из кабины пилотов. «Очкарик» представился:

– Виктор Васильевич. Почему нас сдернули с рабочего места, мы еще только разворачиваемся. У нас ничего нет, мы не можем вести работы в поле. А тут из-за женской прихоти нам срывают фронт работ.

– Сколько у вас работающих «Гнейс-1»? Включая те, которые стоят на стендах, везде, включая и здания на Политехнической.

Тихомиров немного удивленно посмотрел на меня, но я произнес это тоном, не допускающим возражений. А сами понимаете, что 37-й год был совсем недавно, а тут его выдернули с криками «давай-давай» из лабораторий и погнали почти на фронт. Он приподнял голову и начал загибать пальцы.

– Всего было собрано шесть стендов, и одна рабочая, вот она. Но клистронов и магнетронов новых больше нет, их выпуск прекращен. Где находятся для них станки – неизвестно. У меня есть предложение…

– Потом предложите, пойдемте смотреть.

Так и есть! Направленная колеблющаяся антенна с усиками, коаксиальные кабели, отсутствует резонатор и нет волноводов. Ну и размер с весом просто зашкаливают!

Вылез из штурманской рубки, осмотрелся в кабине. «Заценил» удобство расположения. Посмотрел на умформер, который за каким-то чертом сунули в кабину стрелка, и два громадных блока: передатчик и приемник. Оставил летчика и оператора у машины, а с Тихомировым шагаем в штурманский класс, там занято, поэтому прошли в лаборантскую за ним.

– Пишите названия станков и дату, когда они были отправлены или отгружены на станцию для погрузки. Укажите и нарисуйте таблички на них, где они стояли. Если помните, то в какие ящики были упакованы. А я пока свое порисую.

Начинаю изображать механическую зеркальную антенну с излучателем полузакрытого типа, резонатор, волноводы, гибкие волноводы, даю ссылку на патент магнетрона от 1921 года с номером журнала BIRE, четвертый за 1921 год, и его схему. Тихомиров сопит, морщит лоб, но пишет. На меня особо и не смотрит. Скорее всего, больше думает о том, где он будет сидеть, если не все вспомнит. Я уже закончил рисовать антенно-волновую часть сантиметровой РЛС бокового обзора, а он все сопит и шуршит ручкой.